Мария Фомальгаут - Так поют сентябри

– Ну что ты там увидел? – учитель подкрался сзади, хлопнул меня по затылку, больно-прибольно.

– Там… рай, – только и сказал я. Был слишком шокирован, чтобы что-то сказать, что-то объяснить…

Как можно объяснить рай…

– Нет, нет, на юге рай – учитель снова хлопнул меня, – все-то ты путаешь, откуда только такой взялся…

Сердце екнуло. Вечно напоминает, что я сирота, будто сказать ему больше нечего…

– Да как же там? – спросил я.

– Да так там… – Учитель повернулся к югу, где ничего не было, – разве не чувствуешь? Разве не слышишь рай?

Он посмотрел на меня как-то странно. Это был знак, я его не понял, мне бы тогда было замолчать, я не замолчал…

– Нет… не слышу.

– Совсем?

– Совсем нет… Разве вы не слышите голос рая? – я повернулся к западу, откуда громко, беззвучно кричал рай.

– Там… на западе?

– Ну да.

– Да как-то не очень… – учитель нахмурился, он уже не смотрел на меня, куда-то в сторону, в сторону.

– Ничего, главное я слышу… я вас поведу… – я еще раз прислушался к сладкому, с ума сводящему зову, – а мы завтра вылетим, да?

– Да… завтра… – учитель отступил от меня, как-то бочком, бочком, – ну давай… тренируйся пока…

Тогда еще можно было что-то сделать – но я не понимал, что нужно делать, я не чувствовал беды. Да какие могут быть беды, какие могут быть дела, когда слышишь голос рая – там уже нет ничего, мира нет, самого тебя нет, есть только рай…

Крыльями, крыльями машите…

Крыльями…

Кры…

Учитель потихоньку перешептывался с другими наставниками – даже странно, что полушепотом, обычно кричал так кричал, на весь берег было слышно. До меня долетали обрывки фраз, кажется, нечего мне тут подслушивать, а куда денешься, доносит ветер слова… Ересь? Да какая там ересь, он же слышит, на полном серьезе слышит… глаза его видели? Сумасшедший? Да нет, тут другое… Думаете, то самое… Да не думаю, вижу… на моем веку три раза случалось…

Крыльями, крыльями маши…

Крыльями…

Кры…

Они потихоньку подбирались ко мне – вдесятером, вдесятером, странно, что на других учеников и не смотрят даже, все на меня… Ладно, не мое дело, мое дело крыльями махать, и посильнее, получше, все-таки наставники смотрят…

Крыльями, крыльями…

Ближе, ближе наставники… короткими криками подзывают к себе учеников… мне тоже к ним подойти, что ли… да нет, меня не звали…

Крыльями, кры…

Кры…

Они были со всех сторон, когда я понял – нужно что-то делать, кажется, понял поздно…

Было больно.

Раньше я не знал, что бывает так больно – ну падал со скалы пару раз, ну дрался с парнями, но это все мелочи… Плохо, что не побежал, не полетел сразу, еще надеялся на что-то, еще чего-то ждал, что поколотят и отпустят, выдерут, и отпустят, ну всегда же так, учитель хлопнет раз-другой, да все…

А больно-то как…

Виски до сих пор кровоточат, это совсем дело дрянь, они же мне голову разбили…

До смерти хотелось пить, но чтобы пить, нужно было идти к роднику, а у родника меня сразу заметят, дозорные-то не спят. Да много кто не спит в ночь перед раем, хотя надо бы выспаться всем. А ведь не спят, рыщут по камням, ищут меня, что им не сидится-то…

Пить охота…

Глотаю холодный ночной ветер, кажется, с самих звезд.

А как им меня не искать… найти и добить, добить, там уже не будет суда и пощады, это воров судят, убийц судят, клятвопреступников судят, это да… Еретика высекут на площади… насильника отколотят до полусмерти… Но я-то дело другое…

А ведь не сразу понял, за что меня гоняют, если бы сразу понял, может, уцелел бы… еще думал – за ересь, за глупость, хотя какая тут может быть ересь и глупость, когда слышишь рай… понял, когда уже загнали на скалу, и били, били, били, и стар и млад, и учителя, и ученики, и небо казалось красным, и земля казалась красной, и кто-то крикнул в толпе – у меня будто пелена с глаз упала —

– Дьявол!

Дьявол…

А ведь было уже такое… когда-то давно, я еще мальчишкой был, еще плохо понимал, кто я и что я, еще только узнавал от стариков, что вот этот мир – он не навсегда, что будет конец света, а перед концом света надо улететь в рай. А рай – он какой? А он светлый… теплый… красиво там все…

Вспомнил – отголоском далекого детства – рыжего парня, он сколотил какую-то секту, уверял, что рай не на юге, а где-то… нет, он не на запад показывал, куда-то не то на север, не то на восток. Помню, дал мне орехов, я грыз орехи, он рассказывал про рай, потом учителя надавали мне тумаков, сказали не слушать.