Андрей Виноградов - Наследник

– Дурные мысли, – откликается мужчина с улыбкой на мой вопрошающий взгляд. – Нельзя, чтобы оставались. Для дела плохо.

– А если ветер сейчас поменяется и они всей отарой назад и ко мне – как быть?

Я не ошарашен и, покрасуюсь, ожидал чего-нибудь эдакого, эксцентричного. Интуитивно. По одежке ли персонажа, возможно, по пирсингу на ноздре или по весьма провокативной татуировке на хилом бицепсе. Хотя с художеством по коже он явно припоздал. Или позднее исполнение желаний всё же лучше неисполненного? Наверняка так и есть, если силы остались.

– Нет, мысли мои, они ни к кому не пристанут. Покружат над площадью, пока я не закончу. У меня тут важная встреча в кафе.

– Удачи.

Говорить о том, что мусорить дурными мыслями в публичных местах – не дело, даже если веришь, что к чужой голове они не пристанут, – я не стал, хотя так и подмывало. Мужчина явно спешил. «Не пристанут они… Еще как пристанут». Ничто в нематериальном мире не размножается в таком темпе, как дурные мысли. И клеем обмазаны со всех сторон.

Парень с георгиевской ленточкой на лацкане со скамейки подальше (что-то поздно надел ленточку или забыл снять?) смотрит вслед удаляющемуся странному мужичку – слышал? – потом на меня. Вылупился, будто я что-то ему задолжал. Сигарету, пару сотен, почитание… Удивительное дело, ты можешь быть каким угодно дерьмом, лицемером, плюющим на больных детей, стариков, но стоит выставить напоказ двухцветную ленточку, как ты уже патриот. И твое внутреннее ничтожество не в зачёт. Что за показушное время?! Всё упрощено до полного примитива. Вообще-то парня я вижу впервые, не знаю о нем ничего, ни хорошего, ни плохого. Да и не смотрит он уже на меня, потерял интерес. Пальму первенства в этой дисциплине у меня никто не выиграет. Я об интересе к себе. Лукавлю, конечно, но так уж устроен.

Вдруг левая ладонь зачесалась, словно ее пощекотали, и я с головой ныряю на мелководье собственных сведений о приметах. При этом точно знаю, что приход мне не светит. А значит, кто-то прискачет за долгом, или надо купить лотерейный билет. Хорошо бы еще знать, где купить правильный. «Выигрышный» говорить не следует, отпугивает удачу. И думать так вредно, а я уже подумал. Вот эта чушь в голове застряла, а информация про ладони – нет. Это несправедливо.

К моей левой ноге рассеяно и вроде бы нехотя пристраивается неведомо откуда взявшийся щен, всё-таки я не совсем безнадежен в плане внимания со стороны окружающего мира. Выбор ноги, очевидно, случаен, левая к нему оказалась ближе. Щен не знает, что от ног не бывает потомства, разве что заведут не туда. Его показушная подневольность со вздохами и закатыванием глаз – пьеска для меня. Пьеска от пёски. Меня уговаривают принять на веру, что лично он, щенок, не испытывает нужды в прискорбном проявлении человеколюбия, понятого прямолинейно, буквально. Тем более что речь не обо всем человеке, а лишь об отдельно взятой его части. Однако есть правила собачьего рода, линия поведения, ее надлежит выдерживать. Вокруг слишком много болтливых собак. Они с легкостью и бестрепетно испоганят доброе имя, растреплют приличную репутацию на лохмотья. А щенку еще жить и жить.

Я всё понимаю и обнадеживающе киваю: давай, действуй, раз уж взялся. Трудись. Всё одно штанам чистка прописана. Прикинув, что при таком попустительстве отлынивать глупо, пёс с минуту демонстрирует завидный темперамент. Я пристраиваю ладонь козырьком, прикрываясь от солнца и любуюсь роскошным днем. Так, наверное, Илья Муромец оглядывал оставшееся за ним поле битвы. Если ниже пояса не смотреть. Посмотришь – образ сразу рушится, потому что вижу настороженный собачий глаз. А надо бы коня. Глаз нет-нет да зыркнет, тут же жмурится, натыкаясь на мой взгляд в ответ. Щен и впрямь будто на отработке. У меня был такой опыт. Мне не ясно, как такого можно добиться от собаки. И зачем? Неужели собакам также свойственна неразборчивость юности? Эта неясность вкупе с неоформленным предчувствием продолжения… – понятно, что не собачьего непотребства – удерживают меня от резкого движения ногой, что мгновенно превратит пса из насильника в космонавта. Пусть и не высокого полета. Махнуть порезче и… Гагарин! Да нет, лайка. «Поехали!» Щен не осилит. А если осилит, то не убедит. Еще можно встать и двинуть по аллее с обременением на ноге. Как ни в чем не бывало. Развлечь чуток москвичей и гостей столицы. Но я сижу. Выдержка – мое второе имя. Или третье, потому что второе не для печати. И не для озвучивания на публике. Хотя, все дело именно в публике.