Олег Молоканов - Орех. Роман

– И во сколько его завтра ждать?

– Да прямо с утра. Правда, он придет чуть позже вас: я ему на проходной должна буду пропуск оформить. Ну что, тогда до завтра?

– Хорошо. А с кем мне говорить по результату? В смысле: понравился или нет.

– Да Федосеева сама вас найдет. Или мне поручит. Это уже наша забота.

– Ясно.

– Ладно, заранее спасибо – и до завтра!

Щелкунова улыбнулась, взяла с подоконника свою сумку, застегнула ее и набросила на плечо. Кац кивнул и отправился к своим.

– Ну что? – вытянулись в его сторону лабораторные головы, когда он вернулся.

Кац молча подошел к сейфу, достал из кармана брюк ключ, открыл дверь и вытащил на свет канистру со спиртом.

– Ты хоть скажи что-нибудь, – несмело пробасил Вовка.

– А чего говорить-то? По мелочи вызывали. Завтра надо мужичка одного пощупать.

– И все?

– И все.

Коллектив переглянулся.

– Так что повода проставляться никакого нет, – продолжил Кац, но канистру, тем не менее, на ближайший стол водрузил. – Значит, вы думали, меня вызывают, чтобы попросить отсюда?

– Честно говоря, думали, – ответил за всех Вовка. – И переживали. А ты бы не переживал? Уйдет начальник такого… топ-уровня, душа-человек – а кто придет? И во что это выльется? Подумай! Сколько лет мы вместе? Вот то-то и оно!

Семен Ефимович почесал затылок.

– Значит, вы все переживали…

Воцарилась пауза. В лаборатории был слышен только гул кондея. Карпов, Васин и еще двое коллег Ефимыча – Овечкин-Портнов и Зиден – бросали обреченные взгляды то на спирт, то на начальника, а сам Кац, прекрасно понимая, что люди остались специально из-за него, уже прощупывал в уме, что скажет жене, объясняя задержку и «факел» изо рта. И, как уже бывало не раз, принял решение в пользу дорогого коллектива. Кивнул на канистру и сказал:

– Тогда поехали, хули. Только по чуть-чуть. Мне – так вообще с наперсток.

Я машину здесь оставлять до утра не собираюсь. Закусывать-то чем будете?

И сразу в лаборатории начался предпраздничный ажиотаж. Витя Зиден, немец, чьи предки обрусели еще в начале прошлого века, взял с полки пять одноразовых стаканов и стал наливать в них воду из кулера, чтобы запивать спирт; Овечкин-Портнов открыл ящик своего стола, выудил оттуда несколько крупных яблок и начал нарезать дольками; Васин вытащил из лотка принтера с десяток листов бумаги и быстро разложил их на столе, где стояла канистра, чтобы не заляпать рабочую поверхность.

– Кому помочь? – спросил Вовка.

– Из чего спирт пить будем? – ответил Овечкин-Портнов, занятый яблоками, вопросом на вопрос.

– Так на полке же стаканы одноразовые были.

– Были да сплыли, один только остался, – сказал Зиден. – А из этих – он показал на те, что наполнил водой – только запивать.

– Да вы что, на светском рауте, что ли? – вмешался Кац. – Из чайных кружек выпьем. Или вы здесь светских репортеров ждете?

Он подошел к входной двери и запер ее на ключ.

– На всякий пожарный.

Когда все уладилось, сплоченный коллектив расселся вокруг стола. Гудели недолго, причем Кац строго дозировал содержимое канистры. Расход спирта у них никто не проверял, просто завтра все должны появиться на работе в нормальном состоянии, да еще этот новенький… Не хотелось дышать на него со всех сторон перегаром, и вообще в таких случаях надо держать марку. Разговаривали ни о чем: подчиненные порадовались, что их опасения насчет вызова Ефимыча в кадры не подтвердились. «Я, ребят, честно говоря, слегка перебздел», – лаконично прокомментировал этот случай Кац. «Короче, ложная тревога, пацаны! Будем жить!» – резюмировал под конец сборища слегка забалдевший Вован.

Было полседьмого вечера, жена позвонила и спросила, где он. Кац сослался на занятость. Пришло время расходиться. Миновав проходную, Кац поручкался со всеми на прощание и пошел на заводскую автостоянку, где с утра оставил свой стареющий «пежо».

Разблокировав сигнализацией двери и открыв свою, водительскую – «Выбрать время – и поменять этого „пижона“ до зимы, – в который уже раз крутанулась у него в голове мысль. – Башли ведь есть, надо сделать», – Семен Ефимович собирался бросить сумку вправо, на пассажирское сиденье – и тут его взгляд застыл. На пассажирском месте, бросая по салону блики от солнечных лучей, лежал предмет, по форме похожий на миндальный орех, только большего размера – с косточку манго. Кац нагнулся, пролез вправо и взял орех в руки. Да, идеальная миндалевидная форма. Металлический отлив, идеально отполирован. Для своих габаритов тяжелый, словно из свинца, но пока непонятно, из чего сделан. Как он сюда попал? Семен Ефимович проверил все пассажирские двери: никаких следов взлома. Осмотрел стекла – тоже полный порядок. Может, кто из салютовских пошутил? Да, но как они могли подсунуть в салон эту штуковину, не имея ключей? Кац поднес орех к лицу, понюхал даже. Нет, из таких материалов у них на заводе ни одну деталь не выпускали, это он знал абсолютно точно как начальник лаборатории по исследованию свойств металлов, сплавов и композитов. Чувство было неприятным: ясно, что в машину кто-то проник извне и оставил – или выронил – этот странный предмет. Кац залез в бардачок: все, что там лежало, осталось нетронутым. Да и брать-то было нечего: китайский фонарик размером с ладонь, отвертка и початая пачка сигарет. Кац не поленился, вылез и открыл багажник. И здесь все на месте: запаска, электронасос, щетка для стекол и тряпки разного предназначения, чистые и грязные. «Вот херня!» – негромко ругнулся Кац, завел машину и поехал домой.