Евгений Чертовских - Память. Сборник рассказов

– Собирайся! С должности сняли, из партии выгнали. Уедем отсюда, смотреть ни на кого не могу, – не поднимая головы, отрывисто бросил Дмитрий.

Так закончилась деятельность Дмитрия в должности начальника маслопрома Пономаревского района. На партийном собрании никто не выступил в его защиту, а Дмитрий и сам не понимал, в чём его вина. С дружками после работы часто в пивную ходил, это да, было. Любил шумные компании, а там, разговоры разного толка, анекдоты, шутки.

– Вот и дошутились, – сам себе ответил Дмитрий на свой же немой вопрос.

Стояли последние дни августа 1931 года, когда приехали на станцию Казалинск. Был еще непоздний вечер, хотя солнце уже уходило за горизонт. Прохладно, неприветливо, кругом не убрано, не ухожено. На немощеных улицах, выходивших к железнодорожной станции невысокие саманные домики, многие из них с выбитыми стеклами. Гулял слабый ветерок, таская взад-вперед валявшийся мусор. Настроение у жены резко упало, видя такой дискомфорт, дети сбились в кучку, молча наблюдали невеселую картину. И как тут веселиться, когда у Паши на руках шестимесячная Роза, рядом трехлетний Саша и шестилетка Витя, да и ещё верный пёс Ермак.

– Митя, – робким тихим голосом обратилась Паша к мужу, – как жить-то будем?

– Проживём! Пошли за мной.

Так и жили. Дмитрий работал на приёмке спецгрузов, а Паша, целыми днями в саманке с детьми.

В марте 1932 года Дмитрия Сергеевича с семьёй из Казалинска срочно перевели на станцию Терень-Узяк. Только обустроились на новом месте, а в апреле его уже переводят в другое, и семья оказывается на малюсенькой станции Керкелмес.

Это был заброшенный богом и людьми уголок Средней Азии. И понятно, здесь из европейцев долго никто не задерживался. Условия жизни были крайне тяжелые. На полустанке – всего два маленьких одноэтажных, кирпичных здания, принадлежащих железной дороге, а остальные жилища и постройки представляли собой глинобитные домишки с земляным полом и плоской крышей из камышовых связок. Другим видом жилищ были юрты.

Жили на полустанке в основном казахи и киргизы. Очень плохо было с питьевой водой. Вода привозная, и ту нельзя пить, не прокипятив. С раннего утра, у стоявшей на путях железнодорожной цистерны, выстраивалась цепочка людей с ведрами, бурдюками и другой посудой.

Кругом, насколько охватывал взгляд, виднелись однообразные песчаные дюны и ни одного деревца. В мае месяце дневная температура уже перевалила далеко за двадцать. На небе ни облачка, воздух без движения и только чуткий слух улавливает звук поющего песка на дюнах.

Саманная мазанка, в которой разместился Дмитрий с семьей, была настолько ветхой, что, ткни её кулаком в любом месте – будет дыра. А ночами в ней стучали от холода зубами. Жить здесь с семьёй было невозможно. Паша, приехав в этот район, стала постоянно болеть.

– Митя, плохо мне здесь. Не могу. А от меня и детям плохо, не выходим их.

– Честно говоря, мне тоже не нравится эта планета, – произнося эти слова, Дмитрий смотрел в пол. С тех пор, как они покинули родное село, он редко смотрел в глаза жене. Понимал, что за ним вина, из-за него семья мучается.

Показав жену врачу, он заручился бумагой, в которой указывалось, что «… климат не позволяет Прасковье Васильевне находиться в этих местах»… и начал ходить по начальству, писать в вышестоящие инстанции.

Наконец, в начале июня Дмитрия Сергеевича перевели в Кызыл-Орду. Здесь семья получила глинобитный домик. И вот, вроде, жизнь начали устраивать, но пришел июль месяц, а в июле в этих местах такая жара, что в песке хоть яйца пеки. Растительность пожухла. Днём солнце висит над головой, воздух без малейшего движения и всё вокруг замирает. Из людей, в это время, мало кто появляется на улице. Над притихшими домами безмолвие.

С наступлением жаркого времени Паша опять жаловалась на головные боли, целыми днями сидела дома. Порошки, которые доставал для неё Дмитрий, ни какого облегчения уже не давали. Она все настойчивее просила мужа уехать из Азии, вернуться на родину.

У Дмитрия Сергеевича был помощник – Никифор Шестозубов, тоже русский, он жил в соседнем доме со своей семьёй. Сын Дмитрия – Витя и сын Фёдора – Ваня, целыми днями играли вместе с местной детворой. Тут собралась небольшая дружная многонациональная компания. Самым интересным занятием было прыгать с подножки идущего поезда. Садились на подножки вагонов поездов местного сообщения и уезжали за пределы станции, поближе к аулам. А там, на ходу прыгали с подножек поезда. Основная насыпь железной дороги была отсыпана из песка, прыгать на такую насыпь не стоило большого труда.