Андрей Юдин - Три дня в родном городе. Повести

И именно под этим домом я вспомнил о Мишке. Блин, я ж ему пообещал. За что мне все эти дилеммы? Я ж их с детства боюсь, может быть даже больше зубных врачей. Впрочем, мысленно я уже знал, как поступлю.

До дома я дошел быстрым шагом. Лехи во дворе уже не было. Ну и хорошо. В квартире я быстро разделся и шмыганул к себе в комнату. Но маман естественно услышала.

– Боря, это ты?

– Я. Извини, я спать лягу, что-то голова разболелась, – соврал я.

– Прими таблетку.

– Нет, лучше посплю.

Я и, правда, задернул штору и как был – в брюках и рубашке завалился на диван. Правда, телефон при этом выключить не забыл – хватит общения на сегодня. Сон долго не шел мне в голову, но, в конце концов, я отключился, свернувшись калачиком и засунув голову под подушку.

Утро началось, как обычно. Маман разбудила меня, когда уже собиралась идти на работу. Постучала в дверь:

– Доброе утро. Борис, ты думаешь вставать?

– Да, рано еще, – пробормотал я.

– Сколько ж можно так лежать? Вот скажи мне, пожалуйста, – она впрочем, сегодня на удивление вежлива и добродушна.

– Да, куда спешить, – постепенно просыпаясь, ответил я и в тот момент начал вспоминать события минувшего дня. Два, прежде всего. Звонок Мишки и звонок Ольги. Что ни говори, не люблю я, когда выбор делать надо. Лучше чтоб был один вариант, безальтернативный.

И маман, кажется, мои мысли прочитала:

– Сходи за картошкой. Лучше на рынок. А то она почти закончилась.

– А деньги?

– Ты совсем не в себе, что ли? На картошку найдешь. Все. Я ушла. Вставай.

Дверь захлопнулась. Я еще немножко полежал, потом встал и подошел к окну. На улице шел снег. Кажется, зима пришла. Я выдохнул. Сейчас, наверно, и настроение изменится. И жизнь. Смена сезонов всегда так влияет на меня. Ну, и значит что-то надо делать. Хотя бы за картошкой сходить. Но для начала надо позавтракать.

Позавтракав, я начал собираться в поход за картошкой. На улице по-прежнему шел снег, но меня это не пугало, наоборот, радовало. «Нет плохой погоды, есть плохая одежда», – говорят, кажется, англичане. Одеть мне было что, более того, деньги были и не только на картошку. Я даже не стал трогать заначку в книгах. Достал бумажник, аккуратно рассортировал купюры по их достоинству. Папу сотен и мелочь отсыпал в карман. Обычно я не слишком люблю доставать деньги и платить за что-то: целее будут. Но сейчас это занятие почему-то доставило мне удовольствие. Тем более, что к имевшимся добавились несколько тысяч, добавленных дедом. «Почти заработал, – хмыкнул я про себя, – зря, что ли на дачу ездил».

Одевшись, я вышел из дома. Снег шел несильный, но за ночь навалило его изрядно, и на другом конце двора дворник скребком начинал торить дорогу. Похоже было, что его вахта началась недавно, мои ноги оставляли следы в нетронутой целине. В кармане я нащупал телефон. Надо б включить, хоть от избытка звонков и телефонного общения в последнее время я в последнее время слегка подустал. Включил и сразу подумал: «Хоть бы не зазвонил». Телефон и, правда, молчал почти всю дорогу до рынка.

Картошку я мог бы купить где угодно, хоть в ближайшем магазинчике в соседнем доме, благо продают они нынче все что угодно – от презервативов до арбузов. Но маман предпочитала, чтобы овощи и фрукты мы покупали на рынке. И сейчас я был совсем не против, чтобы прогуляться. Каких-то три квартала по свежевыпавшему снежку.

Телефон зазвонил, когда я стоял у больших кованых ворот, за которыми, собственно, рынок и начинался. Вот еще тварь с кнопками!

И, конечно, звонил Мишка. И, конечно, начал он сходу про поездку в Москву. Выезд-то сегодня.

– Слушай, Миш, я не смогу, наверно, – промямлил я. Вот, блин, натура, не могу собраться никак и сказать четко и ясно. Все с мыслями собираюсь и плююсь словами, как кусочками жеваной бумаги.

– Ты что, охренел? – с пол-оборота завелся он и, если честно, я его вполне понимал.

– Обстоятельства у меня. Извини, – я хоть и мямлил, но стоял на своем твердо.

Мишка продолжал ругаться и грозить мне всеми смертными карами. Но я знал его, и понимал, что когда-то он отойдет и снова позвонит. Пока же Мишка обещал мне удалить мой телефон навсегда и, наконец, отключился.

Я немного постоял перед входом в людское месиво рынка, попереживал Мишкин наезд (все же успокоиться сразу не удалось, вот не люблю я всякие конфликты) и пошел покупать картошку. Через пять минут с большим пакетом я выбрался наружу и побрел назад. Дорога домой уже не казалась мне такой легкой, воздух был уже менее чистым, а машины мелькали по улице с неприятным мельтешением. И снег под ногами, скорее, раздражал, чем радовал. Я шел, съежившись, и спрятав голову в плечи. Требовались положительные эмоции, и я начал думать о вечернем свидании. В половинчатом настроении я добрел до двора. Навстречу мне из калитки выскочил какой-то парень. Я даже отшатнулся, так стремительно он выходил. Но парень (или мужчина, хотя какая в сущности, разница) притормозил.