Ак – патр Чугашвили - Олигарх

– Леночка, свяжи меня с Аркадием. С тем, который тренажёркой владеет.

– Одну секундочку.

В трубке раздался надсадный кашель, и кто – то охрипший, с трудом ворочая языком, произнёс, – алё?

– Узнаю бодрый глас самого спортивного жителя Москвы!

– Чё? Борька, ты что – ли? Козёл старый! Чё хотел?

– Не хотел, а хочу! Наведи порядок у себя в клубе, а то набрал каких – то идиотов с улицы, хамят, за порядком не следят…Заехал к тебе с утра, побегать…Никакого удовольствия – в зале бомжи, зеркала заплёваны, на полу – обосранная туалетная бумага…

– Какой ты нежный! Не ты ли, в восемьдесят третьем годе задницу подорожником вытирал, когда мы с тобой на подготовительные курсы ходили, а? Заплёванные зеркала его не устраивают, видите ли! Небось, сам и заплевал!

– Ты ещё детский сад вспомни! Разберись со своим staffом!

Я бросил трубку, и вытер вспотевшую ладонь о правую брючину. Как он догадался, что это я нагадил? Чёрт! Просто Аркаша меня хорошо знает. Слишком хорошо. Я развалился на кожаном сиденье, и крикнул шофёру – поехали в офис!

Я рухнул в офисное кресло, и утомлённо закатил глаза. Издав пару пошлых восклицаний, выражавших мою степень усталости от глупости окружающих, я схватил стакан с традиционным кофе, зажмурился, и сделал первый глоток. Выплюнув содержимое в раковину, я нажал на кнопку интеркома, – Леночка, зайди ко мне, пожалуйста.

Открылась дверь в приёмную, секретарша бодро процокала каблучками по полу, – Да, Борис Петрович?

– Откуда кофе? Кто привёз?

– Витя. Как всегда…

– Вызови его. Быстро.

За дверью послышался топот ног, затем в кабинет степенно, пытаясь придать себе солидный вид, вошёл Витя. Виктор. Сын моего однокашника Славика. Сдерживая сбившееся от быстрого бега дыхание, он шагнул вперёд, и замер в позе, выражающей оскорблённое достоинство. Я подошёл к нему впритык, и обнюхал. Сначала правое, затем левое плечо. От него исходил тонкий аромат какого – то стильного одеколона. Я обошёл его, и остановился у него за спиной. Минуты две, мы стояли в полной тишине. Затем, Витя повернул ко мне голову, и попытался что – то сказать. Я резко прервал его, – молчать!

Затем, совершенно нормальным, и даже ласковым тоном, я спросил, – как твои дела, Витенька? Тебе у нас нравится? Всё устраивает? Зарплата? Кабинет? Обязанности? Ботиночки твои, за пару штук евро, не жмут, нет?

– Борис Петрович, я…

– Перед собой смотри, не поворачивайся! Тебя, всё устраивает? Да, или нет?

– Да.

– Хорошо. Скажи, пожалуйста, чем отличается латте макиатто от латте?

– Ну,…э…там это…пенка другая…

– Допустим. Какой кофе пью я?

– Макиатто.

– Хорошо. Какой кофе купил мне ты?

– Макиатто.

– Уверен?

– Эээ…да!

– Ты! Купил мне! Латте! У меня от него изжога!

– Я…

– Заткнись! Заткнись! Ты – сын моего однокашника, я тебя здесь терплю, только поэтому! У тебя диплом MBA, а ты латте от макиатто не отличаешь! Тебя же учили, case study, и прочая параша, учили ведь?

– Да, я хочу сказать…

– Заткнись! Назови мне основные принципы менеджмента!

– Эээ…организация, мотивация…кк…контроль, и…

– Коррекция! Коррекция, Витя! Ты проконтролировал этого халдея, который кофе бодяжил? Проконтролировал?

– ?!

– Нет! А если бы он туда плюнул, или нассал бы? А? А я бы выпил?

– ?!

– Контроль, Витенька! Контроль! Чему вас там учат…вернее, учат, может и нормально, а применить эти знания вы не можете! А теперь, я проведу коррекцию. Учитывая, что твоя ценность для моей организации близка к нулю, я даю тебе две недели (всё в соответствии с законодательством!) на поиск нового места работы. Ты – свободный агент! Любишь футбол? Вот! Ищи себе новый клуб!

В глазах юноши стояли слёзы. Его рот искривился, он всхлипнул, и опустился на колени. Я с интересом рассматривал его лицо, искажённое гримасой боли. Крупная слеза быстро пробежала по гладкой, юношеской щеке, оставив на ней влажный след. Я ткнул указательным пальцем в этот след, и облизнул его. Затем, я достал из кармана платок с вышитой монограммой (две перекрещённые буквы «Б» – Борис Борзенков), и накрыл им лицо сопляка.

– Витенька, а ты уже бреешься?

Из – под платка донеслось сдавленное рыдание.

– Не слышу?

– Да!

– Кгхм. Не похоже. Лицо у тебя, как у евнуха. Ладно. Ты не расстраивайся, устроишься куда – нибудь на завод, научишься водку пить, заматереешь, батя приятно удивится, или в макдаке картошечку пожаришь пару годков, глядишь, чему – нибудь и научишься…