Александр Гринь - История без отрицательного героя

Не то ожидал услышать удивлённый Владимир. По неписаным традициям старший по званию начальник, тем более при первом знакомстве с подчинённым, должен был бы за столом сидеть, а не на диване и говорить только лозунгами политпросвета. Например, сначала – о тяжёлых боях, которые ведёт Социалистическое Отечество, а потом от общих задач перейти к конкретным его, Владимира, служебным обязанностям. Будучи секретарём комсомольской организации в военном училище, сам Владимир именно так привык поступать в таких случаях. К чему эта странная философия? Подполковник в упор разглядывал Владимира, словно ожидая ответа.

Сказать было до неприятности нечего. Поэтому, изобразив на лице почтительное внимание, лейтенант предпочёл за благо ничего не отвечать. Рассудил, что, во-первых, молчание – то ли знак согласия, то ли несогласия, а во-вторых, – ещё одному правилу он уже научился в комсомольской организации, – сумеешь смолчать, где надо, и – сойдёшь за умного. Если, конечно, сумеешь. Хорошо и вовремя смолчать иногда премного труднее, чем подходящие слова найти. Но подполковник упрямо ждал. Может, я что-нибудь не так сейчас делаю, начал сомневаться Владимир.

В этот момент, жалобно скрипнув, отворилась потемневшая дверь, и в контору вошли три офицера, один из которых был невысокий майор средних лет. Ушанка держалась на его голове сбоку, не закрывая целиком свежую марлевую повязку на лбу. Тут вовсе сомневаться не приходилось, судя по раскосым глазам, это был начальник зоны по хозяйственной части – майор Еменгулов. Еменгулов глянул сначала на вскочившего Владимира, потом перевёл взгляд на подполковника.

– Принимай, майор, пополнение, – ответил на его вопросительный взгляд Семёнов.

Еменгулов Владимира долго не разглядывал:

– Завтра – быть здесь в пять – тридцать! Идите, устраивайтесь в казарме.

Еменгулов проследовал внутрь конторы, а Владимир козырнул и развернулся и вышел в холодеющие осенние сумерки.

Итак, знакомство с начальством состоялось. Хорошо, или плохо получилось? Одно ясно, – повезло, что сапоги почистил; Семёнову это явно понравилось. Может, оно – и ничего, окончательно решил Владимир по дороге в казарму, ободрённый этой пусть мелкой, но удачей. А где тут у них казарма? Ладно, поживём – увидим.

Длинная бревенчатая казарма для офицеров располагалась недалеко от конторы. В комнатушке, куда отвёл Владимира дневальный, обнаружились две некрашеные тумбочки, наспех сколоченные каким-то местным умельцем, две узкие деревянные кровати того же происхождения и печка—буржуйка. Пустая койка располагалась слева от окна, а на той, что справа, скинув только сапоги, возлежал поверх одеяла долговязый офицер, с которым ему теперь, очевидно, предстояло делить незатейливый быт казарменного соседства. На взгляд был он постарше Владимира лет на десять.

Владимир с интересом разглядывал необычный антураж; на подоконнике и самодельной полке, прикреплённой к стене, толпились толстые и тонкие книжки. Некоторые неровной стопкой лежали на тумбочке.

Познакомились, и пока его новый знакомый возился с большим прокопченным чайником, Владимир рассматривал всё его книжное богатство. Странная это была смесь. Рядом с Пушкиным и Достоевским ютились труды по паталогоанатомии и математике, горному делу и астрономии, которые не просто так стояли рядом, а были заложены закладками из газетной бумаги на разных страницах.

Этот высокий человек, неловко гремевший чайником, сутулившийся не по-военному, совсем мало соответствовал представлениям Владимира о тюремной зоне. Они немного посидели за чаем, и Владимиру пришлось рассказать свою нехитрую биографию. Иван почему-то рассказал меньше; он здесь – уже два года, бывший студент.

Скоро прошла неловкость любого первого знакомства, и Владимир, соблюдя приличия, сказался усталым, оно и действительно так было, и повалился отдыхать. Нары, сколоченные из грубых досок, были жестковаты, матрас, набитый сеном, припахивал плесенью. Однако после утомительной тряски на грузовике счастьем было бы и на простую лавку повалиться.

– Свет не помешает? – вежливо испросил Иван.

Владимир в тон ему ответил, что про такую ерунду можно не спрашивать. Иван поставил коптилку у изголовья на табуретку и повалился на свою койку, прихватив какую-то книжонку.

Хороший мужик, точно подружимся, решил Владимир.

– У вас тут тоже стреляют? – поинтересовался Владимир, щурясь на огонёк коптилки, который в полумраке казался ослепительно ярким.