Александр Волынцев - В поисках Вина и Хлеба

Другая командировка подкралась к нам через полгода.

Смысла в ней было еще меньше.

Забросили нас десятерых в новую часть. Строить забор вокруг нее. Да. Лучших, видимо, во всем Краснознаменном Дальневосточном военном округе специалистов по заборовозведению, чем бойцы отдельного батальона засечки и разведки ядерных взрывов, не было.

Всё бы ничего, но – сентябрь. Месяц приказа… Что? Не понятно? Поясняю. В сентябре (кстати, также, как и в марте) выходил приказ министра обороны СССР, означающий грядущую ротацию кадров: духи становились шнурками, шнурки – фазанами, фазаны – дедами, деды – дембелями.

Как такое событие не отметить? Тем более, что в нашей «заборной» команде, в основном, были две последних категории?

О празднике позаботились заранее. Договорились с начскладом, прапорщиком по кличке «Табуреткин», о бартере «работа в обмен на продовольствие». То есть за две восьмисотграммовые фляжки спирта мы два своих выходных потратили на наведение порядка в его складском кавардаке.

И вот – день «икс». Взводному летёхе, который был у нас за старшего, мы накануне выгрызли всю кокарду по поводу предстоящего вечера (и ночи) пятницы. В конце концов, он сломался. Дал добро на самоволку в деревенский клуб. Танцы танцевать. Но потребовал, чтобы мы его взяли с собой. Ага. Конечно. Очень он нам нужен. Продинамили мы его, и с чистой совестью рванули в деревню.

В качестве низкокалорийной закуски взяли с собой поллитровку водопроводной воды. Быстро она, однако, закончилась. Благо, по дороге встретился какой-то мутный ручеек. Закусили из него, попутно вспомнив сказочное «не пей, Иванушка, козленочком станешь!».

К клубу явились заблаговременно. До танцев еще оставалось времени на две драки. Проблем с конфликтами не было. Один из них тут же нарисовался, дыша своим праздником. Слово за слово… Воздух сгущался, народ вокруг нас рассасывался. Местный дебошир, сверкая вполне себе нетрезвым глазом, пёр буром. Тут на него наехал наш Вовчик по кличке «Тренчик»: белобрысый дед (пардон! без трех минут уже дембель!), натерпевшийся в свое «духовское» время от своих дедов и потому беспощадный ко всему, что угрожало его нынешнему положению и куражу.

«Да ты кто такой?!» – угрюмо процедил Тренчик, сплевывая под сапог. «Я?! Химик, кто!» – с гонором пикирующего камикадзе ответствовал дебошир. Бойцы химбата, не сразу прочувствовали мы истинный смысл, вложенный в его гордое «химик!».

«Во… – удивился Тренчик. – И мы!»

И тут же без паузы на логический переход: «Спирт будешь?».

«Буду», – ничуть не удивившись, кивнул угасающий конфликт.

Сделав несколько полновесных глотков и «закусив мануфактурой», бывший дебошир отсалютовал нам погасшей «беломориной» и направился к своему бараку.

Пора на танцы.

Заплатив входную мзду, мы восшествовали в тронный зал сельского Дансхолла. Да-с… Помещение метров двадцать квадратных. Местные барышни, испуганно жмущиеся к стенам, да кассетник, изо всех сил воспроизводящий «Музыка на-а-а-ас связа-а-ала…» – вот, собственно и весь ассортимент. Впрочем, когда выбирать не из чего, то и выбора нет. Большой плюс отсутствия демократии.

Мы честно потоптались сапогами под популярную тогда в деревнях группу «Мираж», отрабатывая «рупь за вход». Когда (прошу пардону за мой французский) дежурный дискжокей в четвертый раз перевернул кассету, цвет химбата в нашем лице уже почти потерял праздничный свет в глазах и, поняв, что ничего более прогрессивного здесь не ждет, направился обратно, в сторону части, вокруг которой громоздился нами возводимый неприступный забор.

Впрочем, отпускать нас в добром здравии никто не собирался. Не по деревенским это понятиям. Не успели мы отойти и двухсот метров, как услышали молчаливый топот. Отряд из двадцати рыл бежал за нами, размахивая кольями. Поскольку численное преимущество было явно не нашей стороне, мы припустили трусцой в сторону такой родной (как показалось в тот момент) части.

Замыкать парадное шествие выпало мне. Когда первый кол прошелестел мимо, мысль «городки, однако» смешной почему-то не показалась. Второй кол тоже прошел стороной. Третьего я не увидел. Я его услышал. Как он дребезжал, отлетая от моей головы. Ноги разъехались по сентябрьскому глинозему, равновесие было безнадежно потеряно, падая, я успел удивиться странной мысли, невесть откуда проникшей в сознание: «Сейчас добивать будут…»

Однако, братья мои, увидев глубокую грусть и печаль, постигшие меня, развернули оглобли.