Алекс Рэй - Запах оружия. Запахи смерти

Три ствола изрыгнули синее пламя, бронебойно-зажигательные заряды пробили борта танских машин, посыпались искры – мощная зенитка шила насквозь вражеские БТРы и БМП. Грузовики с баллонами веспена взбухли ярко-жёлтым, шоссе превратилось в огненную дорогу, пехота заметалась возле горящих машин. Солнце благоразумно спряталось за клубами дыма, Ян давил на гашетку, Фарадеев пихал обоймы в направляющие, а время шло на секунды. Группа прикрытия на противоположном склоне уже вычислила узкую амбразуру в отвесной скале. Заработал крупнокалиберный пулемет, две ракеты врезались в скалу рядом с амбразурой, обдав Яна жаром и гарью. Он перенес огонь выше, по позициям группы прикрытия. Мощная оптика зенитки, словно на ладони преподносила танцев, метавшихся среди острых камней. Теперь Ян стрелял скупо. Короткая отсечка в три выстрела – снаряды разворотили тяжелый пулемёт. Еще тройка – бойца с ПТР разорвало на части, тяжелая труба пусковика заскользила по склону и канула в пропасть. Еще очередь – снайпера и камня, за которым он прятался, больше нет в этом мире. Ян облизнул иссохшие губы, кинул короткий взгляд назад – в затянутый дымом и пылью бункер. Фарадеич обдирая ногти, рвал крышку очередного снарядного ящика, жалко мало их осталось, а хороших целей еще тьма. Ян спрыгнул с сиденья, метнулся к снарядам, помог уставшему старику. Зэтэушку зарядили общими усилиями, и Ян опять прильнул к прицелу. Километра два горного серпантина как на ладони, и никуда им ни деться. Дорога узкая – сзади подпирают, спереди горят, а дальность стрельбы у ЗТУ-35 больше трех километров. Так что никто никуда не едет. Ян нажал на гашетку и прошёлся короткой очередью по беззащитным машинам. Полыхнуло далекое пламя, гул взрывов отозвался эхом по ущелью, и тут по бункеру ударил в ответ крупный калибр.

Шестое чувство подсказало Яну, что пора драпать. Еще чуть-чуть, еще пять-десять секунд и будет уже поздно. Не простят танцы такого измывательства – на дороге горят десятки машин, разбирать этот бардак придется не меньше суток, они ничего не пожалеют, будут давить огневую точку любой ценой. Фарадеев уже собрался – ружье в руках, тощий рюкзак за спиной. Соображает старик, врубился еще раньше Яна. Скала от снарядов танских САУ ходила ходуном, бетонная пыль и крошка сыпалась за шиворот, а партизаны бежали по узкому проходу, тыкаясь в стены в неверном свете химлампы. Вот и узкий просвет выхода, Фарадеев задыхаясь от пыли, врезался плечом в дверь, вывалился наружу в полумрак позднего вечера и за ним выполз, сжимая онемевшую ногу, Ян. Позади огненный шторм и ревущее пламя, – мощные ракеты по лазерной указке кромсают голую скальную стену, ищут узкие амбразуры, давят всё живое огнём и мириадами острых осколков. А они с Фарадеевичем уже тут – под сенью старых раскидистых сосен, с другой стороны горы-страдалицы. Что ж поделаешь, – ей выпало послужить крепостью в этой бойне, ей и принимать на себя злобу и ненависть врага.

Ян растёр икроножную мышцу, с трудом поднялся на ноги, пробежал несколько метров, но тут же скис – присел под раскидистой горной сосной, привалился к стволу. Далекий гул взрывов терялся в горных изломах, шёл отовсюду. Вдруг в этом гуле Ян различил стрекот вертолета, Фарадеев подобрался, зло сплюнул – научились-таки воевать, суки. Он резко махнул рукой – рвать надо. Эта стрекоза по наши души летит. Старик поправил рюкзак, дернул Яна за руку, и поднял его на ноги. Соберись, боец! Или мы или они. Тебе еще за Родину биться, ты живой нужен. А Ян вдруг понял, что даже просто быстро идти, не то, что бежать, не способен. Но Фарадеев был неумолим, он вцепился своей сухой клешней в комбинезон Яна и тащил его за собой на буксире, словно мощный тягач. Звук вертолета все приближался, токал где-то над вершинами сосен – и ежу понятно, прочесывает местность в инфракрасном диапазоне. Место было чертовски неудачным – редколесье и вялый кустарник. Две фонящие, разогретые фигуры в тонких комбинезонах только слепой не заметит. Наблюдатель дал пилоту азимут, а дальше уже дело техники. Вертолет прошел нахально над самыми головами, сделал боевой разворот и врезал нурсами по лесу. За секунду Ян упал, потянув за собой Фарадеева, и они нырнули под поваленное дерево. Двухдюймовые ракеты взметнули землю, клочья мха, ошметки коры, острые иглы древесины. Раскаленные осколки впились в толстые стволы сосен, зашипели, остывая, умиротворенные не кровью, а древесным соком. Вертолет прошёл на полном ходу над головой Яна, развернулся и дал очередь тридцатимиллиметровой пушкой. Один снаряд попал в толстое дерево, под которым прятался Ян, оно от страшного удара сдвинулось на десяток сантиметров, и тут Ян почувствовал жуткий безысходный страх. Он зажал уши руками, прижался к сырой пахнущей дождем земле, а сердце колотилось, где-то в районе горла. Он что-то бормотал, не помня себя, вздрагивал, словно заяц при каждом разрыве, в общем, реагировал совершенно нормально – как любой необлётанный новобранец во время авиа-атаки. А Фарадеич в это время действовал. Он сдернул со спины рюкзак, матерясь сквозь зубы, порылся в нем и извлёк дымовую шашку. Штука это была не простая, она крыла инфракрасный диапазон, рассеивала лазер и луч радара. Фарадеев привстал, размахнулся и швырнул шашку против ветра, а в следующее мгновение снаряд разорвал его тело пополам. Он даже вскрикнуть не успел – был человек, и вдруг остались лишь две бьющиеся в конвульсиях части. Ян отёр с лица веер крови, сжал челюсти до хруста и пополз вдоль поваленного дерева. Вот двустволка, вот рюкзак, вот половина Фарадеича с тускло поблескивающим патронташем. Одуряющий запах крови душил Яна, он, превозмогая себя, сдернул тяжелый кожаный патронташ, тряхнул его, сбивая на землю капли крови, и тут понял, что вертолет завис метрах в тридцати от него. Дымовая шашка свое дело сделала, клубы дыма с металлизированными частицами стелились над землей, и тем козлам в кабине уже ничего не было видно. Вот и решили высадить десант.