Владимир Муляров - Лабиринты одиночества. Сборник рассказов

– la fuente de la eterna juventud! – Сказал он Глафире. – Так сказал бы Понсе де Леон, окажись он на моем месте! —

– Не ругайтесь при дамах, Мусаевич! – Кокетливым тоном сказала Глашка, беря его руку в свою и легко спрыгнув с камня на траву.

– Да я и не ругаюсь … «Источник вечной молодости». Вот, что значат эти слова в переводе с испанского. —

Глашка молчала. Только сильнее сжала в своей ладошке пальцы его руки. Она ожидала от него того, чего ждут от мужчин все без исключения женщины мира. Она хотела услышать его голос, который бы ее позвал… Все равно куда… И тогда вместо своего признания, вместо всех простых и таких нужных слов, в которых они оба так нуждались, Джафар ей сказал.

– Граф Георгий Иванович Извеков был бы для тебя великолепной парой! А ты для него – его… неповторимой музой! —

– Источником вечной молодости? Да? – Переспросила Глашка. Потом сильно потрясла головой и отвернулась в сторону.

Джафар промолчал. В очередной раз он мысленно корил себя за то, что вновь оказался крайне нерешительным в вопросах, связанных с женщинами. Даже со столь молодыми и очаровательными. Или же, напротив, в особенности со столь молодыми и очаровательными. Все это было для него задачами воистину нерешаемыми. И опять он вместо того, чтобы устраивать свою личную судьбу, решил проблему просто избавившись от нее. Как когда-то очень давно, обнаружив на пороге своего дома подкидыша-котенка, взял и выставил его вон, за калитку. «Пусть Извекову достаётся!» – Думал он. – «А у меня есть уже Ольга! Мне и этих… забот хватает!»

– Вы врете! Вы же все врете! – Неожиданно прошептала Глашка, качая головой. А потом повернулась к нему лицом и прильнула головой ему на грудь. – Зачем вы так… со мной? —

Она обняла Джафара Мусаевича своей свободной рукой и стояла, всхлипывая, уткнувшись носом в его сюртук.

– Вру? Тебе? – Удивился Джафар Мусаевич и неожиданно понял, что это как раз оно самое и есть. То, что он говорит ей, есть ложь. А что самое плохое, то, что он и сам себе, в своих же собственных мыслях лжет. И даже этого не замечает. «Солнце светит нам, чтобы мы учились любить!» Опять прозвучали в нем Глашкины слова. «И лгать нельзя, когда светит Солнце! Нельзя! Ибо любовь… она Свет и Солнце, и она неложна!» Кто-то невидимый вкладывал ему в сердце слова, смывающие с глаз пелену слепоты! И внезапно его внутреннему взору открылась вся глубина той бездны, в которую его завела… привычка всегда и во всем лгать! Себе, родным, друзьям, жене, всем… Эта патологически неисправимая привычка все приукрашивать, делать плохое лучшим с целью просто не расстраиваться самому и не расстраивать ближних. Строить эти бесконечные карточные домики лжи. Непрочные и неустойчивые, лишенные фундамента. А когда они неизбежно рушились, эти карточные домики, … он просто извинялся! Так, как будто его извинения могли компенсировать потерю времени жизни, проведенного людьми и им самим в этих иллюзиях! Ему представилась ложь, как некое тюремное заточение человека, оболганного и растоптанного, посаженного по ложному доносу! А когда выясняется, что сидел ты напрасно, тебя выпускают на свободу. Перед тобой извиняются и говорят, мол, простите, бывает! Да только вот лет, потраченных впустую, обратно не вернуть! Все в его жизни было именно таким. Сейчас он это отчетливо увидел! И неукротимое желание немедленно все исправить им овладело так сильно, что это не с чем было сравнить! Оно долго зрело внутри, и вот сейчас он это понял. Понял то, что по лжи он больше жить не может! И эту ложь, многогранную и многоплановую, немедленно нужно было исправлять! «Иначе – сказал он сам себе, – Иначе я погибну сам, погублю окончательно Ольгу и эту мою… прелестную маленькую напасть!»

Теперь, когда его мысли обрели, наконец, четкие словесные формулировки, он сказал.

– Я очень… хотел бы быть с тобой честен! Но… Если я скажу тебе всю правду о себе, мы никогда не сможем быть вместе! Готова ли ты пожертвовать своим чувством ради… ради … —

– А вы попробуйте! – Услышал он в ответ. – Попробуйте, я прошу вас! —

«Я тебя люблю! Как никого и никогда раньше не любил!» – Думал Джафар, произнося вслух совершенно иные слова и надеясь на то, что французского Глашка не знает так же, как и испанского.

– Nous sommes responsables de ceux qui ont apprivois! Suivez la route de l’amour! (Мы в ответе за тех, кто нас приручил! Следуй же дорогой Любви!) —

Но по всей видимости, Глашка знала французский!

– Это сказал Веселый Белка Маленькому Лисенку? Да? – Она улыбнулась, подняв вверх заплаканные глаза.