Татьяна Таран - Никто не ангел. Рассказы и повести из Владивостока

Разница в возрасте с Павлом в шесть лет не в её пользу Ирину не смущала, напротив, она гордилась этим. И оберегала молодого избранника от местных алкашей, стучавших в двери по-соседски, по многолетней привычке, чтобы предложить выпить её новому мужику.

– А ну-ка быстро все свалили отсюда! – Ира настежь открывала дверь своего, теперь общего для них с Павлом жилища. – Пашка не Сашка! Он художник, не чета вам, алконавтам. И чтоб я вас здесь больше не видела! Как двину сейчас по физиономии твоей синей!

Забулдыги тихо уползали в свои норы, а Ира гордилась своим счастьем, главным условием которого она считала сытый желудок мужчины. И блины на её маленькой кухоньке в простенке между двумя комнатами – их с Пашкой и дочки – всё не кончались. Привыкший к домашнему уюту, тёплым отношениям матери с отчимом, петров думал, что во всех семьях так, и у него – тоже так. Сам вырос без отца, для него чужой ребёнок – не помеха счастью взрослых.

Сразу после окончания школы девочку переселили в его комнату на восьмом этаже. Общежитие вдруг стало обычным жилым домом, с ордерами на комнаты. И, как сказала Ира, чтобы не потерять право на квадратные метры, Ольгу нужно там прописать как ответственную квартиросъёмщицу. А Павла – в их «двухкомнатную». Сама и занялась этим вопросом. А про дочку сказала, как отрезала:

– Не медаль на шее! Хату ей справили, пусть теперь сама крутится. Будет жить одна – быстрее замуж выйдет. Сдадим в эксплуатацию, туда и дорога! – Родительские обязанности к восемнадцати дочкиным годам мамаша сочла завершёнными.

Петров привык к Ирине, замуж официально она не просилась. Жили, да и жили, ни хорошо, ни плохо – как все. Годы шли, детей общих не появлялось. А Павел не очень-то и задумывался о них в свои тридцать с небольшим лет.

4

– Пашка! Иди сюда, тебя спрашивают! – в дверь мастерской заглянул Володя Калинин, бригадир из цеха.

– Кто там? У меня руки в краске, скажи, пусть заходят, – Петров стоял на коленях лицом к двери, перед ним на полу был расстелен длинный холст, на котором белыми трафаретными буквами художник выводил очередную «агитку» по технике безопасности.

К нему и раньше приходили гонцы от начальства – то с поручениями, то забрать какую-нибудь картину на подарок деловым партнёрам. Павел склонился над работой. Подумал: сами дойдут. Не баре, чтобы встречать их у порога.

– Здравствуйте! Вы – Павел? – окликнул его мягкий женский голос.

Петров поднял голову и, так и стоя на коленях, застыл, будто его заморозили. В правой руке он держал кисточку, краска с неё капала на полотно, заливая только что отцентрованные буквы. Он молчал, девушка ждала ответа. Пауза становилась слишком затянутой, но художник не замечал ни возникшей неловкости, ни испорченной работы – он вообще не мог сейчас ничего. Ни сказать, ни сделать.

Он впился взглядом в женский силуэт, он им питался, он хотел запомнить, запечатлеть в памяти эту нереальную игру радужных красок. Этот волшебный абрис, колышущийся в проёме двери, в потоке солнечного света, струящегося сверху из огромных окон-витрин и пронизывающего шёлковое белое платье насквозь. Как будто и не было его вовсе. Только анатомические подробности женского тела. От контура одежды исходили светящиеся лучи, размывая вполне конкретные линии кроя и делая их неочевидными. Тонкий стан просвечивал сквозь одежду, выдавая ошеломительные пропорции. По плечам у девушки струились чёрные волосы, но они не контрастировали с цветом одежды, а напротив, своей пышной волнистой структурой лишь усиливали воздушность образа. Алым пятном на бледном лице горели ярко очерченные красной помадой губы. Выдавая истину – что это не ангел с нимбом, а реальная молодая женщина. Нереальной красоты.

– Я за картиной пришла. Муж сказал, что у вас можно выбрать. Он директор. Директор завода, – девушка уточнила, от кого она, чтобы художник не сомневался, что всё законно. Хотя какой закон? Тут и без закона всё отдашь… Она говорила, а Павел всё так же стоял перед ней на коленях, подняв голову вверх. Безнадёжно залитый краской плакат разделял их как неприступная граница.

До художника медленно доходил смысл слов гостьи.

– У нас дом загородный, нужно для интерьера подобрать картины. Муж хочет гостиную сделать в морском стиле, везде штурвалы, якоря… Как на работе, так и дома, такой вкус, я не спорю с ним… У вас есть что-нибудь? Площадь зала большая, я бы выбрала несколько.

Солнце сместилось на полградуса в сторону запада, светящееся вокруг девушки волшебное облако пропало, и Петров встал, наконец, с колен.