Ав блаженно зажмурился. Как приятно было вот так – свободно развалиться на лавочке под старым платаном и ждать, когда Мария позовет всех ужинать. Дышать полной грудью и знать, что ничего плохого не случится.
В принципе, ничего страшного не было в том, что Ав закрыл глаза. Просто думать после этого он начал по-другому. Впрочем, тому, что стало с ним происходить, трудно подыскать подходящее слово. Ну а как еще сказать? – Все-таки думать, наверное. Так будет правильно.
Кому и что он в такие минуты начинал доказывать? Точнее даже не он. Ав ведь только говорил за него… Не то, чтобы глупая привычка, но, правда, какая-то странная… И Мария ругается, когда он сам с собой начинает спорить. Дураком сумасшедшим обзывает. А в самом деле, зачем все время пережевывать то, что он все равно никому потом не рассказывает? Хорошо, если не забывает. Честное слово – как будто к лекции готовится. В какой-нибудь Афинской школе…
– Конечно, обидно, что Мария не может с тобой путешествовать! Еще бы не было обидно! Но тут уж ничего не поделаешь… Тут вот какой вопрос: – она не может, или не хочет? А может просто боится? – Нет, похоже, и правда не понимает… Хотя, что тут понимать? Что вспомнить любой из нас может не только свой, но и чужой сон? – Так это даже нетрудно. Тут и уметь нечего. А потом, что значит – свой или чужой, когда дерево и муравей, и ветер это все – я? Даже ты, сумасшедший идиот – тоже я. И пока ты этого не почувствуешь, не смей лезть в то, что действительно сложно! Даже и не заикайся про Бога, самого этого слова не произноси, если слепой уродился! Иди лучше овец паси. Овцы обожают про Мессию послушать. И про деда с бородой…
Ав на минутку умолк. Только глаза бегали под веками. А как все-таки точно он копировал его голос. Михаэль однажды услышал, прямо обомлел. Даже испугался от неожиданности.
– Да нет же, не подглядеть, тупица! Ты меня совсем, что ли, не слышишь?! Разве я про то с тобой говорю, как без спросу забраться в чужой сон? – Нет же, – именно вспомнить. Разве это одно и то же? Какой ты тупой сегодня! Большой вырос, а ума совсем не нажил! Подглядеть ты можешь только сегодняшний сон, а вспомнить – уже и тот, который кто-то другой, ну… скажем, этот твой Луис увидел много лет назад и который он тогда же позабыл. Который вообще ничего для него не значил, когда он его смотрел. И не мог что-либо значить!
Ав даже покашлял. Как его старый учитель.
– Как? – А вот так! Ну в самом деле, вот ты в двухлетнем возрасте спишь и видишь во сне сорокалетнего дядьку, вбивающего в пустые головы прыщавых юнцов, у которых на уме одна любовь, какую-нибудь мудреную платоновскую идею. И что тебе с того сна? Ну вот что ты, двухлетний дурак, можешь в нем разобрать?! – Да ничего ты там не поймешь! Для начала, ты даже не узнаешь в этом сорокалетнем умнике себя.
С кем говорил сейчас Ав? Кому и что он доказывал? А ведь иногда ему начинало казаться, что с ним действительно разговаривает Иосиф. Случалось, Ав с ним не соглашался. Тогда и впрямь похожий повадками и темпераментом на Иосифа воображаемый собеседник кидался его переубеждать. Это еще ничего, но ведь он начинал ругаться. Причем громко и не всегда хорошими словами. Это когда Ав не мог понять что-нибудь сходу. Ну точно – в стиле Иосифа.
– А ты лучше помолчи и послушай умного человека! Господи, да что с тобой разговаривать, с идиотом?!… В общем, ты не можешь помнить тот сон. Он не для того тебе, двухлетнему, показывался.
– Мне или Луису?, —
осторожно уточнил Ав. —
– Ты чем слушаешь, дубина?
– Да я просто спросил…
– Кретин! Луису, разумеется. Кому же еще… Так вот, этот сон твоему Луису показывался не для того, чтобы он его запомнил или что-нибудь в нем понял. Тем более, что речь в том сне шла не о нем, а о тебе.
– Как это может быть?
– А вот так! Не бывает у младенцев чужих снов. Они все одно и то же видят.
– Бога?
– Какого еще Бога?! Не перебивай меня! Просто однажды, когда тебе, дураку, стукнет сорок, и богатенькие идиоты заведут моду отсылать к тебе в Афины своих оболтусов, чтобы ты учил их там всяким глупостям, во время лекции тебе напечет голову или я не знаю, что там еще с тобой случится…
– Я с тряпкой на голове хожу. Мне не напечет.
– Еще раз меня перебьешь, по шее дам. Короче, напечет солнышко твою дырявую башку и ты вдруг почувствуешь, что всех этих дебилов уже здесь видел. Когда-то очень давно.
– В том…
– Вот именно – в том самом сне. В младенческом! Тебе станет ясно, что всех до единого ты их прекрасно знаешь.
Читать дальше