Леонид Кузнецов - Комикс про то, чего не было… Часть третья

Скрипнула дверь, и Ав почувствовал, как по ковру мимо него прошла босая женщина. Молодая, совсем еще девочка. Он и женщиной назвал ее только потому, что, как ему показалось, она была беременна. И вот что: притом, что эту босую он видеть не мог, она показалась ему знакомой. Непонятно с чего. Но правда, она была ему гораздо ближе, чем этот наглый малый с чужим голосом.

– Эх, света бы побольше! Господи, как же у них тут темно!…

Нежная рука поставила на стол, которого перед ним не было!, что-то дымящееся и вкусно пахнущее. Ав потянул носом.

– Пей, пока горячий, любимый, —

ласково приказал ему женский голос, который он точно уже где-то слышал! —

– Сережа, помнишь, что ты мне обещал?

– А я по-твоему чем занят?

– И чего впотьмах сидишь? Почему свет не зажигаешь?, – ответа не последовало. – Пей давай!, —

и Ав ощутил во рту удивительный вкус.

– Как же это называется?…, —

попробовал он вспомнить, хотя вовсе не был уверен в том, что пробовал этот напиток раньше.

– Шоколад, —

с готовностью подсказала ему женщина-подросток и вскарабкалась на чьи-то колени. Может и на его… —

– Сливок в магазине не было. Я на молоке сварила.

– В самом деле беременна, – убедился в правильности своей догадки Ав. – Мальчик у нее родится. И от волос рекой пахнет, как у Марии. Надо бы запомнить: шоколад. Ужас как вкусно!, – беззвучно проговорили его губы.

– Я рада, —

произнесла беременная и ткнулась носом в щеку. В его щеку! —

– Я знаю, что у меня мальчик родится. Узи на прошлой неделе сделала. Но все равно спасибо. А ты правда меня еще любишь? Я ведь теперь некрасивая…

– Некрасивая?… Да ты просто страшная стала! И озабоченная, как я не знаю кто. Вот свет и не включаю, чтобы не испугаться, —

довольно странно пошутил отец ее будущего ребенка. —

– Впрочем, на ощупь еще ничего, сгодишься. Рот бы тебе только чем-нибудь заклеить…

– Вовсе я не озабоченная!

– А какая же, если все время готова?

– Ничего я не готова!

– А почему вся в мурашках? Вот даже здесь.

– Потому что руки у тебя бесстыжие. Сам ты весь бессовестный!

– И думать забудь!…

– Дурак глупый…

– Нет, правда, нам, наверное, надо уже как-то стараться… воздерживаться…

– Ничего нам не нужно стараться! Если осторожно…

Ав почувствовал себя неловко.

– Нет, Аська, ты полюбуйся, что делается!…, —

слава Богу, сменил тему молодой человек, вытаращившись на экран из-под ресниц Ава так, что трудно стало моргать. —

– Константинов уже двадцать семь штук нарыл. И даже наш тут затесался. А где, спрашивается, Сергиус Катилина?

Ав чуть не поперхнулся, услыхав имя, которое последний раз слышал произнесенным вслух двадцать лет назад, и вперился в экран. Он был в полной уверенности, что кроме Давида, бесследно исчезнувшего спустя год после их памятной встречи в Ершалаимском храме, это имя вообще не должно быть кому-либо известно. Он стал реже дышать и от напряжения даже перестал моргать, от чего глаза сделались сухими и противно зачесались.

– Безобразие! Он что нам приснился?! Хамство какое-то!…

– А портрет?, – встрепенулась девочка, ища такую позу, чтобы можно было и в экран смотреть, и продолжать при этом щекотать своим ухом щеку Ава.

– Какой еще портрет?

– Ну, тот, что в Третьяковской галерее висит, —

зашевелилась она, устраиваясь на коленях Ава поудобнее. Впрочем, его ли то были колени?…

– А, собственно, как этот портрет может помочь?

– Не знаю, Сереж…

– Ну и помолчи тогда! Вот тебе бы только ляпнуть что-нибудь! Смотри-ка… Да перестань ты ерзать! Почему опять голая? Тут не жарко.

– Где же голая?!, – возмутилась шоколадница. – Я в твоей рубашке!

– И не думай! Хватит с тебя…

– Я, наверное, и правда уже не красивая…

– А нельзя все-таки про Сергиуса Катилину?! —

затравленно взмолился Ав и странным образом был услышан.

– Да-да, в самом деле, – словно бы извинился перед ним мужской голос. – Вот же я ищу… Да сиди ты спокойно! Только никак не могу найти… Элазар – пожалуйста. Тот самый, придуманный… Аж на трех страницах! Что такое? И даты жизни имеются?, —

изумился тот, кого поившая вместе с Авом шоколадом озабоченная беременная особа называла Сережей. —

– Ну ты смотри, какие молодцы!… 47—13 до рождества Христова. – Как любопытно!… Странно только, что об ордене его имени ни слова. А столько крику было о Мучениках Элазара… А-а! Все понятно: или рождество Христово, или Воины Элазара. Выбирать надо было что-то одно… Удивляюсь тогда, что об Элазаре вообще упоминают. Неувязочка вышла. Это они зря.