Анатолий Ехалов - Поле Жильцовых. Есть ли будущее у северной деревни?

– Вы уж нас извините, мы люди практические. Мы теорию туговато воспринимаем, – деликатно отклонял он наставления, идущие сверху.

Однако не всегда удавалось избежать посещения высоких кабинетов.

Было время, когда повсеместно начали ликвидировать колхозы и открывать на их базе совхозы. Колхозники теряли право распоряжаться заработанными деньгами и имуществом. Государство эти функции брало на себя. И вот тут Лобытов грудью встал на защиту колхозной собственности и демократии. Дошел до самых верхов, но колхоз сохранил.

Потом в присутствии большого начальства мог позволить себе этакий кураж:

– А мы колхоз. Что хотим, то и делаем. А вот возьмем и всю прибыль раздадим колхозникам. Это тысяч под сто выйдет на брата.

– Эй, Иван, – окликает он мужика, сидящего с цигаркой в тенечке. – Тебе деньги нужны?

– Нужны. А как же?

– А зачем?

– Пойду поллитру куплю.

– Ну, на поллитру и трешника хватит. Я про большие деньги говорю. Тут и запиться можно.

– Не, больших мне не надо. Солить их что ли?

– Ладно, убедил. Раздавать не станем. Купим лучше новую сушилку да комбайнов новых.

…Как-то перед очередным партийным съездом пришла правительственная телеграмма с требованием срочно прибыть на прием к заведующему отделом сельского хозяйства ЦК товарищу Капустяну. С отчетом.

Тут уж не отвертишься. И работа над отчетом прошла

полным ходом. Под руководством райкома. Под контролем обкома. Секретарь парткома колхоза Сергей Козырев со специалистами написал, наверное, полтора десятка вариантов этой справки, а руководство выдвигало все новые и новые требования. Наконец, справка легла на стол секретаря обкома по селу. Тот справку одобрил и тут же сел ее переписывать.

Наконец, Козырев с Лобытовым едут. Как положено в таких случаях – в спальном вагоне. На вокзале встречает их машина ЦК и везет в гостиницу «Россия», в двухместный номер из трех комнат.

Полчаса спустя – телефонный звонок: «Пропуска заказаны. Прибыть в такой-то кабинет.» Далее Лобытов с Козыревым попадают в строгие руки инструкторов. Все справки проверены, замечания сделаны, недостатки устранены, бумаги перепечатаны, инструкции выданы: как вести себя в высоком кабинете, что говорить и о чем умолчать, как отвечать и когда отвечать не положено…

Спустя время ведут их на нужный этаж к нужному кабинету, отворяется дверь, и из-за стола, протягивая руки, подымается скромный, улыбающийся, с ленинским прищуром глаз человек, радушно приветствует гостей, усаживает, угощает чаем с сушками.

Спросив про погоду и виды на урожай, достает скромный человек папку с золотым тиснением, открывает ее и с карандашиком в руках пробегает сводки по надоям и привесам. И чем дальше он читает их, тем мрачнее и суровее становится.

– Это как же так понимать? – спрашивает он строго гостей.-

Да как можно мириться с такими результатами работы? Это разве рост? Это разве показатели?

Лобытов сидит спокойно, не возражает. Не велено. А Козырев и вовсе парнишка, только-только с комсомола. Ругают – значит так заведено тут. Если и самых лучших чистят, если даже и такие достижения их не устраивают, значит требования высокие.

А Капустян и вовсе расходится:

– Видимо, верно сказано: кто рожден тяжеловозом, скакуном никогда не станет. Видимо, зря мы тебя, Михаил Григорьевич, на вторую Звезду тащим.

Лобытов покраснел, а молчит. Не велено возражать. Да и что возразишь?

…Вечером добрались до гостиницы. Накупили карамели в подарок родным, сели перекусить в буфете перед отъездом.

Молодому старого спрашивать неудобно. Первый раз в жизни видел он, чтобы вот так его шефа чистили. Но Лобытов сам заговорил, усмехаясь:

– Ты, Сережа, не заметил, что справку-то он читал не нашу? Чья-то другая справка ему попала. Видать, инструкторы в запале перепутали. Я уж его поправлять не стал. Рожденный скакуном, не может быть тяжеловозом.

Звонок из ЦК:

– Поздравляем, Михаил Григорьевич! Только что Политбюро приняло решение о награждении Вас второй медалью «Золотая Звезда» Героя Социалистического Труда. После обеда будет заседание Верхового Совета, на котором должны это решение подтвердить. Ждите по радио правительственных сообщений.

Михаил Григорьевич положил трубку, и слезы потекли по его лицу. Мог ли когда-то деревенский голодный парнишка помечтать, что достигнет таких вершин!

Но предаваться воспоминаниям было некогда. Плотно пошли звонки с поздравлениями. А за его спиной уже вовсю шла