Любовь Сушко - Убит поэт. Ищите кота. Литературный детектив

Но он быстро вернулся к делу, и протянул Анне несколько листов, на которых был отпечатан ее рассказ «Литературный маньяк». Она ожидала увидеть что угодно, но не этот рассказ, принесенный им с работы, хотя не стоит недооценивать реальных следователей, они конечно не так хороши, как в ее любимом сериале, но не совсем же дурни.

– Я польщена, вы так хорошо знаете мое творчество, – ядовито почти произнесла Анна. Только тот герой к убиенному никакого отношения не имеет, уж поверьте на слово, ничего общего.

– Давно слежу, – отвечал следователь, словно она была под подозрением не первый год, и уже успела отправить на тот свет ни одного поэта. Другой причины для того, чтобы за ее писаниной нужно было следить оперативнику у него явно не было.

Но объяснение нашлось совсем другое.

– Мой лучший друг Алексей Кузнецов учился у вас, он и заставлял читать рассказы, и рассказывал, как они хороши, особенно поздние. Ну мне не хотелось прослыть неучем, вот и почитывал, чтобы было о чем с ним побеседовать.

– Как тесен мир, – рассмеялась Анна, – но я не забиралась на крышу, чтобы бросить кирпич на этого придурка, уж простите за грубость, если вы имеете представление о том, какой должна быть литература, то лучшего эпитета для него и не подобрать.

Женщин обижать не рекомендуется, писательниц – тем более.

(Так говорит кот Б.)

Наступил рассвет. Кончилась водка, а нужно было опохмелиться, чтобы ощутить себя в своей тарелке и дописать юмористический рассказ. Нет, его никто и нигде не ждал, но рассказ должен быть закончен, чтобы оставаться в тонусе, и чувствовать себя юмористом.

– Писатель, – на разные лады повторял Вит, понимая, что это последнее, что ему еще осталось в этой жизни. Со всеми остальными занятиями и с женщинами, с которым он проводил больше, чем одну ночь, пришлось расстаться по собственному желанию, а вернее, желания – то никакого и не было, а все от него что-то требовали, особенно блудливые бабы.

Пить с утра – дурной вкус и последняя стадия алкоголизма, но завтра он бросит, займется делом, вернется в журналистику, станет знаменитым душеведом и напишет шедевр обязательно. Надо только протрезветь.

Когда последняя банка пива была допита, он вздрогнул и увидел оранжевого черта.

– Оранжевых не бывает, – прохрипел Вит.

Черт почесал затылок и ухмыльнулся:

– Если за дело не возьмёшься, то фиолетовым стану, юморист чертов.

– А что делать-то? – спросил Писатель

Черт от ярости, смешанной с жалостью и презрением, усмехнулся.

– Да почти ничего тебе уже не осталось, но вот кое-что я все-таки придумал, маньяка из тебя делать будем.

– Кого? – прохрипел Вит, с чувством юмора у него было в последнее время совсем скверно.

– Литературного маньяка, это что-то новенькое, обычные маньяки, это пошло, кто только не маньяк нынче, ты будешь литературным, знаю, что трудно, но справишься, ты же еще не все мозги пропил.

– С бабами не хочу, – стал капризничать тот, – они все дуры безмозглые, и слишком много требуют, а потом динамят и еще смеются.

– Я из тебя не плейбоя, а маньяка делаю. Вот и выместишь на одной из них всю свою ярость.

– На какой? – вяло поинтересовался Вит, понимая, что кому-то из особенно шустрых графоманок, затмивших от него одинокие шедевры своей плодовитостью, можно будет отомстить. Это лучше, чем ничего.

Бес врубил комп, полистал страницы и ткнул мохнатым оранжевым пальцем в экран:

– Вот эта?

Вит немного протрезвел от увиденного.

– А чего такая старая и страшная?

– О, дьявол, ты же маньяком будешь, а не Тарзаном, потому и страшная и старая, сказал эта, значит эта. Тебе не жениться на ней, а для этого сойдет и такая.

Но замысел оранжевого беса постепенно стал ясен.

– Эта уже столько написала, наиздавала, что если ее не будет, то меня заметят, – медленно рассуждал он, решив найти мотив и выгоду для себя любимого.

– Геростратом никогда не поздно стать, – пробормотал бес, но Вит его не услышал.

Он даже не думал о том, что потом бывает с маньяками, попадаться он не собирался, хотя если не попадешься, то, как прославиться? Как Наполеон, он решил сначала ввязаться в драку, а потом разбираться.

– Вот-вот мозги еще не все пропил. Станешь литературный маньяком-завистником, напишешь, как ты убивал главную графоманку, и хотят – не хотят, но они тебя запомнят, издадут, даже с петлей на шее.

– А может не надо? – стал торговаться гений.