Вячеслав Кеворков - Сюртук

Но отец отмахнулся.

Федор-младший из саней вылез, встал на берегу и, прикрывая глаза от солнца, решил проводить взглядом родителей. Сани двинулись по накатанному пути. Доехали примерно до середины реки, и вдруг сначала под лошадью, а потом и под санями лед треснул, и течение потянуло их под лед. Сани исчезли под водой сразу, а вот могучий конь не хотел сдаваться. Очутившись в холодной воде, он попытался бороться со стихией. Но силы его быстро иссякли, и его голова скрылась под водой.

Все случилось так неожиданно, что мозг Федора, стоявшего на берегу, не мог осознать сразу всего происшедшего. Он сначала стал тереть глаза, затем добежал до полыньи, метнулся вниз по течению, потом вернулся. Все напрасно. Сел на лед, обнял голову руками и так просидел до вечера, не отрывая взгляда от громадной промоины, образовавшейся в ледяном покрытии реки.

Вечером жители уговорили его вернуться в поселок, но в дом он долго заходить отказывался. Привезли тетку Варвару, она уговорила племянника открыть дверь.

Но спать Федор все равно не стал, не смог ни разу и заплакать. Уставился в одну точку и сидел в такой позе, почти не двигаясь. Варвара уговаривала его поплакать или поесть, боялась, что он мозгами сдвинется. Но он от всего отказывался.

Однако на четвертый день Федор встал, переоделся, пошел на берег, на то место, где попрощался с родителями. Постоял некоторое время.

Река посередине ото льда за эти дни освободилась, и вода местами выплескивалась из тесного русла на еще окаймлявшую берег, ставшую прозрачной, как стекло, ледяную корку. Как все поколение, Федор рос атеистом, но на сей раз легко и почти привычно перекрестил место, где его родители ушли под лед, затем повернулся, поднял голову, глядя на церковь, прямо возвышавшуюся перед ним, осенил себя крестным знамением и пошел домой.

Словно в ответ сверху, как по наитию, спустился колокольный звон и пошел гулять по воде, рассыпаясь в разные стороны мелким бисером. Но Федор не обратил на это внимания. Он не понял тогда, что звон этот – упреждающий, и имел к нему, да и ко всем селянам, самое прямое отношение.

После трагедии Федор долгое время никак не мог найти себе место в жизни. Трудно было и тетке Варваре. Она не хотела бросать свой дом, но и не считала себя вправе оставлять любимого племянника в одиночестве, поэтому ей приходилось метаться между двумя поселками. Чтобы облегчить ей жизнь, Федор уже с начала лета сработал небольшую лодку, на которой возил Варвару на противоположный берег и забирал обратно. Но его часто не было дома, приходилось уезжать к болеющим животным. Вот и позвал Федор на роль перевозчика Дениса, сына соседки. Парень он был хороший, но, как говорили селяне, порченый. У него был небольшой дефект речи и нарушение координации движений. Федор уговорил Дениса за небольшую плату перевозить Варвару с берега на берег. Скоро к ней стали присоединяться и другие селяне.

Постепенно количество желающих быстро переправиться на другую сторону реки росло. Пришлось увеличить и размеры лодки, отчего усилилась и нагрузка на перевозчика. Гребля – занятие благодатное. От серьезных физических нагрузок и общения с односельчанами соседский сын к концу лета заметно возмужал и стал много лучше говорить, а главное – двигаться. Те, кто пользовались переправой, благодарили Федора, а соседка в знак благодарности за улучшение здоровья сына стала регулярно печь вкусные пироги для Федора. Сначала по праздникам, а затем и в будние дни.

Федор исправно продолжал дело отца. В лечении животных никому не отказывал, но и свое увлечение – строительство домов не бросил. Трудился с раннего утра и допоздна, не оставляя свободного времени на тяжелые думы и воспоминания.

И все же порой вопреки его стараниям они вторгались в его жизнь. Тогда он шел к реке. Садился на прибрежный камень и часами смотрел на реку, туда, где исчезли его родители. Однажды теплым летним вечером он как обычно пришел на берег перед самым заходом солнца и сел на камень.

Солнце садилось за горизонт все глубже, забирая с неба отсвет своих лучей. Вода стала темнеть. Федор сидел, поставив локти на колени и положив голову на руки. Река текла ровно, спокойно, в ее зеркальной поверхности отражались едва подсвеченные уходящим солнцем облака и пышные шапки громадных ив, нависавших над водой. Было удивительно тихо. Река текла так спокойно, что от созерцания гладкой поверхности воды невольно напрашивалось банальное сравнение с зеркалом.