Лариса Сафо - Хроники Дерябино в трёх частях. Часть 3. Дуплет

Однако в России перед законом все равны, и ему ежемесячно приносили квитанции за отопление. К счастью, бывшие ученики пролетарского происхождения Захара Тимофеевича подкармливали за обличительные речи в адрес либералов.

– Буржуазные революции начинают сытые люди, раскручивают голодные, а жируют на них чревоугодники, – грозно напутствовал сподвижников однофамилец советского ледокола в образе рвущего свои цепи рабочего гладиаторского телосложения, оттолкнув в сторону коробку из-под пачек с печеньем «Юбилейное». – Что и получили мы в девяностых годах канувшего в лету века! А вдова первого российского президента назвала оные святыми и посоветовала в пояс поклониться изнасиловавшим народ в особо извращённой форме реформаторам! Но!

Закончить словопрения ему обычно препятствовал кто-либо из детей бюджетников. В этот раз – Петька Чубатый. Сын воспитательницы детского сада слыл наиболее ярым апологетом сказочного учения о неизбежной победе русского добра над англосаксонским злом, старательно выискивая в прессе доказательства своей веры. С видом рассекшего мечом шурина Батыя на части до седла богатыря Евпатия поклонник мифологических былин витийствовал:

– В британском журнале «Экономист» опубликовано пророчество Ротшильдов на две тысячи семнадцатый год. Карта «Башня» разрушается под ударом молнии. С одной стороны архитектурной постройки толпа несёт пламенеющее знамя с серпом и молотом! Социалистические идеи снова в силе!

Революционный вихрь с гулом пронесся по подпольному помещению, взлохматив вихор на голове подростка. Посему Петька Чубатый вперил огненный взор в скучающий бюст вождя мирового пролетариата в углу подвала, ребячливо поддев соратников:

– А вы видели баннер на улице Красноармейской? На нём нарисованный по грудь Ленин и надпись: «Ну и как вам живётся при капитализме, товарищи?» И как?

– Эту уличную агитку разместила моя бабушка Софья Марковна Полозова, – горделиво пояснил Макар Безродный, победно оглядев воспрянувших духом единомышленников и встав с грубо сколоченного табурета. – Собрала по копеечке с пенсионеров и установила. Бабуля ещё тот боец видимого фронта – растолковала мне всю подноготную наших олигархов.

Смекалистый внук опёрся недрогнувшей рукой о трубу с горячей водой, «пролившись» холодным душем на замурзанно одетых детей тружеников:

– Один из них, амнистированный и подавшийся в бега за кордон, бахвалился: «Я никогда не думаю о том, чтобы заработать миллионы или десятки миллионов, я думаю о том, чтобы заработать миллиарды. Я думал о том, чтобы капитализировать страну, а не компанию». Прожорливый кочевник по западным прериям измыслил прибрать к рукам всю страну!

Потому и накал страстей в убежище бывшего учителя истории Красина порой доходил до такой степени исступления, что слушатели бились головами о канализационные вентили. Эти посиделки могли вылиться в нечто большее, если бы обитатель подвала был молод и не страдал подагрой.

Так вот, Захар Тимофеевич ядовитой жужелицей влетал по ночам к приунывшему Фоме Аркадьевичу в убогое жилище и теребил того кусающими словами:

– Менеджмент Газпрома выплатил себе царские подношения по завершении прошлого года и норовит перевести городской люд на европейские тарифы. И руководство Сберегательного банка себя, родимого, не обделило.

Далее радетель всеобщего блага методично проходился по влачащим горестное существование соседям бывшего опера в отставке, чьи судьбы так тяготили сторонника социальной справедливости:

– Твоя соседка Иванова будет на костре варить борщ и стирать в котле исподнее бельё мужа! А Петрову здорово подфартило – за исключением одного процента все российские мотоциклы идут на экспорт. Как экзотические рыдваны! Так что для россиян по усам текло, да в рот не попало. И Сидоровой одна дорога – в литературные рабы на галеры. С взлелеянной русской литературой верой в человека!

Пасквильные заявления помрачали дух Фомы Аркадьевича окончательно. Именно поэтому блюститель порядка в прошлом тщился развернуть бурлящую речь товарища Кротова на стилизованной под броневик машине в обывательское русло, бесясь от фразёрского ража сподвижника. Впрочем, ласкающий взгляд на лежащий в ногах заряжённый револьвер у рычага управления автомобилем для усмирения ухватистых мажоров вносил в душу мимолётное успокоение как знамение будущего упования.

О чём Дмитрий Дмитриевич Кариес, санитар местного морга, мог только мечтать. Охранитель промежуточного покоя сограждан между тем миром и этим относился к оружию подобно огнетушителю к пламени, норовя самаритянином вставить благочинное слово в разгар идеологических потасовок.