Елена Фёдорова - Метроном вечности. Роман

– Только ты смотри, девка, гонор свой не очень-то показывай, а то проворонишь жениха…

– Какая же она девка, тётя Марина? – Леонид обнял Лёлю. – Она моя жена, моя муза, моя радость, моя жизнь…

– Жизнь-то она жизнь, только письмами своими она тебя не шибко баловала, – хмыкнула тётя Марина. – А в слове «девка» мы деревенские ничего плохого не видим. Нам сибирякам невдомёк, что вы – городские – на слова обижаетесь. Прощения просим, если что не так. У нас тут всё по-простому, привыкайте…

Эта простота Лёльку напугала. Не хотелось ей никому о себе рассказывать. Не желала она ни с кем своего дорогого Лёнечку делить. А хозяйка дома, тётя Маня, то и дело лезла с советами, учила, а порой отчитывала их, как собственных нерадивых детей.

– Не могу больше, – не выдержала Лёлька. – В Москву хочу. Леонид купил ей билет, пообещал выхлопотать отдельное жильё, чтобы им с Лёлькой никто не мешал. Решили, что она приедет летом…

По возвращении домой Лёлька первым делом спросила про письма Леонида. Оказалось, что их по приказу отца прятала старшая сестра Анна.

– Мы думали, что блажь твоя пройдёт. Ошиблись. Всё намного серьёзнее оказалось, – сказала та, протянув Лёльке целлофановый пакет с письмами. – Надеюсь, ты замуж за него не собралась?

– Нет. Мы с ним уже поженились, – Лёлька показала ей язык.

– Что??? – Анна опустилась в кресло. – И ты с ним в одной кровати…

– А у нас мама с папой, как спят? – Лёлька смерила сестру злым взглядом.

– Господи, – простонала Анна, схватившись за сердце. – Ты в своём уме? Ты меня без ножа… Ты смерти моей хочешь… Нельзя, нельзя младшим вперед старших замуж выходить…

– Начнём с того, что я не младшая, а средняя, – парировала Лёлька. – И моей вины нет в том, что на тебя никто не смотрит.

– Дура, – Анна побледнела. – Дура, дура… Нашла себе прощелыгу безродного. Да твой Белый – урод, урод. Нос длинный, как у гуся, шея тонкая, сам, как жердь, глаза из орбит вылезают. Мне такой кавалер даром не нужен. Лучше уж одной быть, черядом с кем попало, – Анна выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.

Лёлька покачала головой. Зла на сестру не было. Она жалела чересчур разборчивую Анну, которая видела в людях одни недостатки. Радоваться не умела или не хотела. А у Лёльки радость через край переливалась. Ещё бы, вот они письма Лёнечкины целы-целёхоньки, одно другого интереснее. Не письма, а поэма настоящая. Пусть не в стихах, зато какие чувства, какие слова!

И теперь, после поездки, она видит в каждой строчке настоящую, реальную Сибирь. Она слышит сибирский говор с выделяющейся «О» и уже больше не сердится на тётку Маню, потерявшую в войну мужа, а сочувствует ей. И уже телефонистка Вера кажется родной. И манит, манит к себе озеро Лесное, которое не замерзает даже зимой в лютые морозы…

– Леля, это правда? – строгий голос отца ударом ей в спину.

– Что, правда? – спросила она, повернувшись. Почувствовала, как кровь прилила к лицу. Отец был явно чем-то разолён. Глаза горят, желваки ходят, бледный, взлохмаченный, держится за дверь.

– Признавайся, ты беременна, да?

– Папочка, – Лёлька увидела за спиной отца сестру и всё поняла. – Милый мой, дорогой мой папуля, я не знаю, что именно наговорила тебе Анна, откуда она выудила такую сенсационную новость, о которой я слышу впервые. Но, если ты считаешь, что от чтения писем можно забеременеть, то так оно и есть. А, если нет, то паника ложная.

Отец развернулся и ушёл своей размашистой походкой.

– У-у-ух, – выдавила Анна и захлопнула дверь. Лёлька рассмеялась…

Беременность случилась летом, когда Лёлька жила в новом доме, который выделили Леониду. Дом дали в надежде на то, что молодой специалист Леонид Белый задержится в этих местах надолго. Он был не против, оставалось уговорить Лёльку.

– Куда же я теперь поеду? – она погладила свой округлившийся живот. – Меня в дом не пустят. Скажут, нагуляла.

– Как это нагуляла? – Леонид побледнел. – Мы же с тобой муж и жена. Вот документы из Загса. Или им этого мало?

– Да, не знаю я, что им нужно, – отмахнулась Лёлька. – Просто не поеду я в Москву и точка. Академку возьму. Потом догоню…

– Нет, так не пойдёт, – Леонид улыбнулся. – Мы с тобой последний курс вместе закончим. Я тебе помогать буду. Мы справимся, родная…

Они справились. Экзамены сдали, родили богатыря. Дали ему имя Георгий в честь своих побед. Да и Георгий Белый звучнее, чем Белый Злат.

На защиту Лёлькиного диплома поехали втроём. Лёлькины родители приняли их сдержанно. Радости и восторгов особых не выказывали, но и выговоров не устраивали. Обстановка в доме не располагала к сантиментам. Старшая сестра Анна старалась счастливой Лёльке в глаза не смотреть, к мальчику не подходила. Младшая Марьяна потихоньку нянчила племянника, называла его нежно Егорушкой. Ей это имя нравилось больше, чем холодное ветхозаветное Георгий Победоносец.