Екатерина Комарова - Геройство улучшает жизнь?

Я беззвучно заплакала. Даша начала меня успокаивать. А я всё думала, что пока была жива мам я ни разу не плакала, а после того как она умерла, я плачу каждый день.

– Успокойся Света, Светочка моя. Тебе осталось три года потерпеть, и ты поступишь в медицинский университет, как ты хочешь.

– А вдруг не поступлю? Отец всё больше урезает меня в деньгах, чтобы оплатить очередной «лук» мачехе. У меня уже всем вещам по два года. Ещё с тех пор как была жива мама…

На это Даше было нечего сказать, но через минуту она всё же нашла, что сказать:

– Может, у брата попросишь платить за университет…

Я думала над этим, даже сказала отцу. Но он страшно разозлился и сказал:

– Брат твой испортил нашей дворянской крови всю репутацию. Если попросишь у него денег будешь не моя дочь…

Я тогда не поняла, что мой брат связался с опасными, но прибыльными мероприятиями, но уже тогда решила, что возможно я больше для отца не буду дочкой…

Но отец мне дорог…

В конце концов, Даша меня успокоила и довела до дому.

Я зашла в дом, уложила спящего Артура на его кровать и решила отдохнуть в своей комнате. Уже открывая свои двери, я почувствовала, что что-то не так. И сразу поняла почему. В моей комнате сидели два человека, разместившись на моих любимых пуфиках. Это была мачеха и какой-то парень. Они оживлённо разговаривали. Но тут мачеха заметила меня и шикнула на меня, мол, уйди отсюда поскорее, не видишь, взрослые люди разговаривают. Я задохнулась от возмущения. Ладно, ты используешь меня как прислуга, но моя комната была моей, когда тебя ещё в этом доме не было.

Я очень сильно захотела зайти в комнату, но тут меня схватили за руку и потащили к кухне. Я уже была готова ударить незнакомца, но свет из кухни показал мне, что это была всего лишь молчаливая Серафима. Она налила чай в две кружки и села пить его, намекая на то, чтобы я тоже села пить с ней чай. Я решила не расстраивать Серафиму, так что присоединилась к ней.

Голова моя была погружена в мысли о мачехе. Чего она хочет? У неё и так пять детей, да ещё и Серафима с Майклом неизвестно от кого. Она хочет родить третьего ребёнка неизвестно от кого и выдать его за ребёнка моего отца?

– Ты не волнуйся. Скоро этот дом опустеет, – раздался незнакомый милый голос.

Я посмотрела на Серафиму. Она молчала. Я стала искать источник звука.

– Почти все разбредутся сегодня по своим путям жизни. Правда с Владиславом придётся ужиться, а мачеху выгнать придётся тебе. Поверь, у неё есть маленькая своя квартира. Выгони! – как будто приказал голос. Или всё-таки приказал?

Опять я посмотрела на Серафиму, но она спокойно пила чай. То ли она делала вид, что ничего не говорила, то ли правда ничего не говорила.

Я повернула свою голову к часам. Час дня. У многих людей уже кончился обед, а вот у моего отца он только начинался. Отец приедет домой, а пока он будет мыть руки, я разогрею гречку и приготовлю яичницу. Он уже едет домой.… А это значит, что он увидит свою жену с чужим парнем!

Я хотела влететь в свою комнату и предупредить мачеху об опасности, но передумала. Это же будет хороший повод им расстаться. А это значит долой крепостное право, привет свобода.

Тут раздался крик, видимо парня:

– Что? Нет!

Он выбежал из моей комнаты. Через секунду раздался шум входной двери. Мачеха явно расстроилась и пошла в наш семейный погреб.

Прошёл час, два. Отец так и не приехал на обед.

Я решила воспользоваться ситуацией и пойти погулять с Дашкой, но вспомнила, что из одежды для прогулок у меня осталась только футболка с большой дыркой. Да и вообще у меня осталось мало одежды: эта футболка, школьные брюки, блузка, серебристые туфли и кроссовки.

«Тогда надо поспать!» – решила я в душе. Я легла на кровать и заснула.

Я бежала по полю, устланному ослепительно белым снегом. Вдруг что-то хрустнуло, и моё тело оказалось в мёрзлой воде. Вверху в толще льда что-то блеснуло. Я поплыла туда. Но тут карп загородил мне путь и сказал знакомым голосом:

– Вставай, солнышко!

Я вежливо отказалась, помотав головой, и поплыла вверх. Но карп нежно схватил меня плавниками и немного потряс, повторяя, что мне надо вставать. Лёд всё больше отдалялся от меня, а вода всё больше напоминала очертания моей комнаты.

Я до конца открыла глаза. Надо мной стоял мужчина сорока лет. Русые волосы, зелёные глаза и худое тело. Знакомьтесь, это Николай Савельев, мой отец.

Снизу донёсся неразборчивый голос мачехи.

Я осуждающе посмотрела на отца.