Наталья Флоч - Когда наступит утро

Кислородное голодание виновато… Так по-разному началась наша жизнь. Да и мы были разные. Роуз росла спокойным, рассудительным, уравновешенным ребенком. Я же не могла усидеть на месте и не понимала слова –нет! Однажды, я чуть не лишилась жизни, решив проверить, что будет если в отверстия розетки засунуть растопыренную шпильку. Как я тогда осталась жива, до сих пор загадка. Да если бы это было только одно происшествие. Я постоянно вляпывалась в какие-то истории, дралась с мальчишками, лазила через заборы. Мои колени не успевали зажить от постоянных ссадин и ран. Соседи подозрительно посматривали на меня и шептались: – Что из нее вырастит? Прямо наказание какое-то, а не ребенок. От чертей на время взята, не иначе…– Мне было обидно, я плакала и смотрелась в зеркало, видимо ища подтверждения этих слов, а сестра успокаивала меня. А еще я ненавидела ходить в школу. Нельзя сказать, что я была глупым ребёнком, нет, просто мне было скучно сидеть за партой, в душном помещении, слушать монотонную речь и решать дурацкие задачи по математике. И если была возможность улизнуть с уроков, то я этим непременно пользовалась. Я убегала к океану и могла часами наблюдать за волнами, мечтая о большой любви, в то время, когда сестра отдувалась за меня в школе, особенно на экзаменах, пользуясь нашим внешним сходством. Роуз была прилежной ученицей и моим ангелом-хранителем. Она всегда выгораживала меня перед родителями и учителями, не читала нотаций и почти никогда не злилась. Она словно видела во мне то, чего другие не замечали. Мама с отцом много работали, и мы их видели редко: только по вечерам или выходным, но это не очень нас волновало. Нам было хорошо вдвоем. Когда Роуз корпела над учебниками, я с упоением смотрела фильмы. Бетти Дэвис и Джоан Кроуфорд были моими любимыми актрисами. Я мысленно примеряла их красивые платья, повторяла движения, пела и танцевала. Я была уверена, что могу также и пыталась копировать их. Роуз сначала искоса поглядывала на меня, но продолжала заниматься, а потом не выдерживала и закрывала учебники. Я с нетерпением ждала этого момента, и тогда уж давала волю всем своим фантазиям. Роуз смеялась и аплодировала. В комнате становилось шумно. И тогда приходил папа. Он был очень строгих нравов. Мои шоу раздражали его.

– Доверяй, но проверяй, – говорил он. – Голливуд – это миф, большой разноцветный шар, наполненный затхлым воздухом. Стоит в него ткнуть пальцем, и он лопнет, оставив после себя маленькую грязную тряпочку и неприятный запах.

Тогда я не понимала этих слов и считала его чуть ли не своим врагом. Я злилась на отца и убегала к океану. Сначала плакала, а потом забывала и снова мечтала, глядя, как огромная волна подхватывает серфингистов. Моя душа также бурлила и пенилась. Через пару часов Роуз приходила за мной. Она уже знала, что к этому времени, все обиды давно прополоскал ветер, и тогда мы шли домой. Мы всегда смотрели в разные стороны, но при этом были частью друг друга. Так бывает.

Время прошло незаметно. После окончания школы Роуз уехала поступать в медицинский колледж, а я была вынуждена остаться. Отец категорически отказался вкладывать деньги в мое «сомнительное предприятие» под названием Голливуд. Как я была зла на него! Я его ненавидела! Тогда и пришла в голову идея устроится упаковщицей в супермаркет. Это был протест. Я очень старалась, хваталась за любые подработки и наконец, скопив небольшую сумму, собрала чемодан.

Было уже восемь часов вечера, я ждала приезда родителей, но они не возвращались. Потом подъехала полиция, а дальше все было, как в плохом кино. Я смутно помню слова офицера, но одно было ясно, случилось непоправимое. Родители разбились, не доехав до дому всего пол мили. Так мы с Роуз остались одни. И это был первый большой удар в нашей жизни.

После похорон мы были растеряны. Когда смерть приходит внезапно, ты даже не можешь оценить всю трагичность происходящего. Нет ни боли, ни страха, только звенящая пустота. И как пережить это, когда тебе всего девятнадцать лет, и ты совсем ничего не знаешь об этом мире? В ту первую после похорон ночь мы долго не могли уснуть. Я мучилась, пытаясь вспомнить какие-то мгновения из нашей, теперь уже прошлой жизни, но все было напрасно. Словно кто-то стер страницы моей памяти.

– Роуз, мне страшно. Я, наверное, самая плохая дочь на свете. Я хочу увидеть маму и отца, но не могу, даже их лица стерлись из моего сознания.

Сестра обняла меня и прижала к груди:

– Так и должно быть. Ты обязательно вспомнишь все, но через какое-то время, когда душа немного успокоится. Человек удивительное создание.

Читать дальше