Евгений Рекушев - Осколок истории. Книга вторая. Рассказы

Но души наши расстались. И ты, моя душа, не вправе попрекать меня одиночеством. Память не позволит этого.

А на старости лет, открыв шкатулку с письмами, наткнешься на короткую записку, состоящую всего из трех слов. И быстрее побежит кровь в дряблом теле, разгладятся глубокие морщины на высоком челе, приподнимется обвисшая от времени и забот грудь, и чуть-чуть скривив рот, бывший, когда-то страстным, в улыбку, ты произнесешь те же слова, которые произнесла в порыве страсти. Я тебя люблю! А затем, прижав руки с лаской к своей, высыхающей груди, до мельчайшей подробности вспомнишь первую, но действительно неповторимую ночь любви, и вероятно на ум придут забытые временем слова:

Не вычеркнуть из жизни прочь,

что стало многому причиной —

я стала женщиной в ту ночь,

а ты впервые стал мужчиной.

И на жемчужные, когда-то, глаза, навернутся крупные слезы прошлого, и задумчивый взгляд будет искать сходство ребенка с милыми чертами юного образа первого мужчины, не избежавшего чудотворного влияния сказочной молодости, и взрослая дочь, обняв тебя за, когда-то лебединую шею, спросит:

– почему ты плачешь мамочка? А в ответ она услышит эти три волшебных слова: – я тебя люблю! И тайна матери останется навсегда в укромном уголке уже ее души.

Вот так то, душа моя!

Он стал профессиональным вором в шестнадцать лет и не стеснялся этого. Даже гордился своей профессией, думая, а действительно, чем она хуже других? Лавры сталевара или сварщика, маляра или штукатура, ну и, прочие погоны и ордена знаменитых людей, не вызывали у него никаких эмоций. Свое дело он считал не худшим, чем дела Ментов и Сбушников., и даже почетнее, чем полеты в космос, или заседания в парламенте. Воры, сидящие в зале заседаний, были тупы, действовали нагло и беспринципно, обворовывая простых граждан, к числу которых причислял и себя. Но он не позволял себе грабить стариков и детей. Его возбуждала мысль о рассчитанной до мелочей крупной краже, а затем с точностью проведенной операции по изыманию денежных средств, в свою пользу, из мошны представителей власти. Ему постоянно фартило, и он не скрывал это, а бешеная слава неуловимого летела впереди всех его дел и приносила чувство удовлетворения от качественно проделанной работы. Он не сидел на зоне и был достаточно образован. Имел высшее образование по специальности программист-системник и гордился тем, что умел открывать сейфы, напичканные электроникой. В воровском мире все считали его счастливчиком, родившимся в золотой рубашке. Ласково называли «неуловимый Джек». По-видимому, из анекдота – «Джек был неуловим не потому, что его не мог никто поймать, а потому, что он даром никому не был нужен». В свои тридцать, Евгений – Джек, не связал себя путами семейной жизни, не болел, не курил, не страдал, не кашлял и не пукал в общественном транспорте, что бы вызывать юморной ажиотаж и растерянность среди людской толпы, нагло показывающей пальцем друг на друга. Но самая главная черта души, за которую его уважали – порядочность. К деньгам относился с презрением и не копил их. Разве что вложенный, на всякий случай, крупный депозит в банке, так сказать на черный день, который, слава богу, еще не наступил. Вокруг его личности был создан портрет, этакого, современного Робин Гуда. Он отдавал деньги неимущим, попавшим в житейские переделки, поддерживал скромными взносами дома престарелых и детский дом, из которого кстати и вышел в свет и, раздавая подаяния, никогда не сожалел об этом. К этому необходимо добавить и то, что был красив. Высокий рост, широкие спортивные плечи, тонкие страстные губы, орлиный нос, высоко поднятые густые брови, румянец на щеках, дорисовали бы портрет современного джентльмена удачи.

Сидя в кафе на высоком табурете у барной стойки, боковым зрением вновь отметил присутствие этого юноши, сидящего за спиной. Третий день его не покидало чувство тревоги, что за ним следят. Но делают это профессионально и чисто. Не наглеют, не трутся рядом, не выглядывают из-за угла, не зашнуровывают у него под носом туфли без шнурков, не закрывают лицо прошлогодним журналом «Огонек», не поправляют платочек в кармане черного, как смоль пиджака, или поправляя цветочек за лацканом рваной куртки. А этого юношу он заприметил, посещая уже третий бар. Потягивая коктейль, начал вспоминать, где он мог проколоться. Последнее посещение он произвел пять дней тому назад. Фирма была неказистой на вид, но очень прибыльной для него. Он полгода следил за ней, наводил справки через своих знакомых, которым немало платил за информацию и обнаружил, что в тихом омуте черти водятся. А когда открыл сейф – убедился в этом. Перемещая содержимое сейфа в саквояж, прихватил и папки, лежавшие сверху денежных купюр, сложенных зелеными стопочками. Папки ему не были нужны, но он торопился и сгреб все в одну кучу, выметая содержимое рукой из недр сейфа в целлофановый мешочек. Да нет, думал он, проколов не было никаких. Он не оставил ни одного следа. Работа была произведена чисто и аккуратно. Деньги размещены в банк, а папочки заброшены на чердаке дома у его знакомой девушки, которую он изредка посещал. Она была влюблена в него, и не скрывала этого, считая его своей вещью. И ей было все равно, чем он занимается, так как делал царские подарки, преподнося их с поцелуями, от которых у нее кругом шла голова. Еще, и еще раз прокручивал в голове каждый свой шаг в последней работе и не находил никаких изъянов.