Олег Скрынник - XXI век. Повести и рассказы

Ты не забыл при этом просить Его? Ну, чтобы сбылось. Что? И так сбудется? И то правда.

Ну, и как твои испытания? Что: нет? Боже, целый день без тебя – и всё зря! Как? Обещают в среду? Ну, умница. Иди, мой руки. А я целый день копаюсь в бумажках. Скукотища! Но шефу должно понравиться, что я накопала. Как тебе рагу? Успела вот. Да! Слушай, а ты никогда не пробовал вырезать волосы? Ну, там… А давай попробуем. Да прямо сейчас! Ну, почему «дура»? Ой, что ты делаешь! Что ты де… А ты, оказывается, хулиган. Куда это «пойдём»? Вырезать волосы? Что это ты выдумал? Зачем тогда я говорила? Да вот для этого самого и говорила. Ой, кончай. Конча-ай! Учти: свалим вазу – придётся платить. Командировочных не хватит!

А что это мы нынче так поздно? Ездил на станцию? За билетами? Уже? Как летит время…

Ну, здравствуй, город родной. Слушай: а ты можешь как будто приехать завтра? Посмотришь, как я живу… Ура. Да, это здесь. А ты где? Ого, совсем в другом районе. Вот видишь: не приехал бы ко мне – сроду бы не знала. Тебе потереть спинку? Да ладно уж, давай. Всё-таки какой он противный, этот вагонный запах! И как будто всё продолжает качаться… У тебя тоже так? Как славно нас качает… Покачивает… Укачивает…

Азимов обещает орден. Хожу счастливая! Все кафедральные дамы завидуют. Чему завидуют – сами не знают (ордену, наверное). А если б узнали – вообще лопнули бы. Я ведь даже сама себе завидую. Да! А ты? Оформил свою заявку? Вчера полдня бегала в твоём корпусе по коридорам. Но на тебя так и не наткнулась. А как далеко ещё до субботы! Дождусь ли?

За окном капель.. Первая капель в этом году. На окне – ветки мимозы в лабораторных стаканах: кафедральные мужики разорились. Шампанское купили мы сами. Мы так всегда поступаем: надо жалеть мужиков, их ведь у нас всего двое.

То и дело звонит телефон.

– Лерочка! Вас.

Тук-тук-тук. «Ой, спасибо. Я тоже. Ну, конечно. Всегда!»

– Ирина Юрьевна!

Клац-клац. «Алло! Да? Да что вы говорите. Спаси-ибо. Хи-хи-хи… Да ладно вам, баловник!»

– Зинаида Аркадьевна!

Бум-бум-бум «Кто это? Виктор Семёнович? Рада. Очень рада!. Спасибо. Елену Александровну поздравляйте тоже. От меня!»

– Лерочка!

Тук-тук-тук. «Привет. Нет, никто ещё не звонил. Ты первый! Ну, конечно. И я тоже. Разве может быть иначе?»

– Лерочка-а!

Тук-тук-тук…

– Знаете что, Лера? Садитесь-ка вы вот сюда, поближе к аппарату. Передайте, пожалуйста, её бокал!

Она садится на новое место и мгновенно поднимает трубку.

– Халлоу!..

Обведя стол глазами, останавливается на мне.

– Это… Вас.

В трубке слышится бодрый голос: «Алло! Узнала?»

Конечно, узнала, Николай. Спасибо. Постараюсь. Что? Нет, в эту субботу ничего не получится. Да там… У мамы мероприятие. А тогда приезжала тётка. А до этого мне нездоровилось. А… Ну, ты вспомнил! Тогда я вообще была в отъезде. Давай, поздравляй свою «половинку». И дочку тоже. Когда? Да как-нибудь… Пока!

Все уже разошлись. Кладу свою мимозу в сумочку и подхожу к зеркалу поправить лицо. Всё-таки я купила удачную тушь: другая бы наверняка потекла.

Дома на столе – торт в яркой коробке и листок бумаги, исписанный разноцветными фломастерами.: «Дорогая мамочка! Поздравляю тебя с Международным женским днём. Желаю… Я у бабули. Буду в воскресенье вечером. Если хочешь, приезжай.»

Самый любимый, самый драгоценный мой мужчина.

Нос картошкой, как у дуньки. Губы… Что это за губы – в нитку тонкие! Глаза… Так себе, серые, водянистые, да ещё с этим дурацким пятном. А что это здесь? Какой-то длиннющий волос – и, главное, один-единственный. Не дай бог, какая-нибудь бородавка вылезет. Причёска… Сейчас, небось, такие уже и не носят. А тут что?.. Ну, конечно, не «ушки спаниеля», но, прямо скажем, и не «мячики». Да и вообще, при таких бёдрах надо б номера на два побольше. Не зря он их не больно жалует: целовал, дай бог памяти, всего однажды – ещё там, в Нефтекупино. И с тех пор как-то скромненько увиливает… Слава богу, хоть ниже всё в порядке – и талия, и… остальное. А это ещё что такое? Не начало ли целлюлита? Не хотелось бы…

Прохаживаюсь по комнате, подсматривая краем глаза в трельяж, как играет при этом задница. Она дрожит, переливается волнами и ямочками, и с каждым движением её рельеф приобретает самые неожиданные формы. Это напоминает цветомузыку.

Во дворе в оттаявших плешинах уже зеленеет травка, а в квартире ещё топят по-зимнему, от души. Готовиться к занятиям усаживаюсь за стол в чём мать родила. И от этого чувствую себя маленькой, беззащитной и зябкой, несмотря на тропическую жару. Листаю свои, ещё студенческие, конспекты, натыкаясь то на засушенный лепесток, то на рисунок не по теме на полях, то ещё на какую-нибудь мелочь. Всё-таки нас хорошо учили! Сколько книг надо было перерыть, сколько передумать всего, чтобы растолковать, вот, хотя бы это понятие. Да-а…