Андрей Томилов - Охота как образ жизни. Сборник рассказов

Два молодых охотника получили в пользование участок. В то время участки таёжные закрепляли сроком на пять лет. Потом акт закрепления продляли, если не было грубых нарушений в пользовании.

Летом напарники, определив по карте примерное место строительства зимовья, отправились в тайгу.

Прибыли, осмотрелись, выбрали место, где густовато рос добрый ельник. С каждой лесины можно выкроить три, а то и четыре бревна. И река рядом, – хоть на лодке подъезжай, хоть зимой по воду иди. Всё хорошо. А ещё мох завидный устилал все окрестности. Сорвёшь его охапку, уткнёшься лицом, и отрываться не хочется, прямо обволакивает.

Клади этого мха между брёвнами поболе, – ох тепло будет зимой.

Правда, место, будто бы низковато, – берег-то наволочный. Противоположный берег реки высокий, даже чуть скалистый, а этот пологий. Зато стройматериал весь рядом, – удобно очень.

Построили.

Осенью, как положено, заехали на лодке, привезли всё необходимое для зимовки, обжились в новом зимовье. Охотились да радовались, что ладная жилуха получилась, тёплая. Правда, место темноватое, – урёмное, солнышко из-за ельника лишь к вечеру выбирается.

А беда прикатила лишь тогда, когда морозы крепкие начались.

Река начала вставать, захлёбываться своей же шугой, забивать, запечатывать этой шугой русло.

И вот, однажды ночью, русло реки совсем переморозило. Такое бывает в горных реках. Сперва дно покрывается рыхлым матовым льдом, потом закрайки срастаются с донным льдом. Напор воды тогда усиливается, шум стоит на всю округу. Кто знает, тот обеспокоится, – заранее уберётся от взбесившейся реки.

И соболь в это время уходит из поймы, и белка, а уж копытные, – те в первую очередь идут на возвышенности.

Река шумела, напирала, бушевала там, подо льдом, но мороз оказался сильнее. Он каждый год оказывался сильнее. И вода, преодолев ледовые барьеры, отыскав трещины и разломы, вымахнула наружу, расплылась по своему же льду, широко разлилась, потекла вспять, торопливо заливая пологий, наволочный берег.

Охотники проснулись оттого, что со свистом зашипела печка, моментально наполняя зимовьё густым, влажным паром. Вода прибывала быстро. Стало очень холодно. Печка скрылась и перестала шипеть, вода подступала к уровню нар.

Кое-как одевшись, охотники выбрались и обнаружили, что идти некуда, – кругом вода.

Забрались на зимовьё, вытащили трубу. Разрубили её вдоль и устроили на одном углу зимовья подобие кострища. Разбирали крышу, потолок, и очень экономно жгли костерок, у которого грелись остаток ночи и весь следующий день.

Только к вечеру того дня уровень воды начал резко снижаться, – видимо где-то промыло. Остатки воды быстро превращались в лёд.

Из зимовья, через порог, вода не ушла. Так и замёрзла вровень с печкой.

Охотники, нагрузив рюкзаки, утащились в другое зимовьё. Выходить из поймы тоже было не просто. Вода, хоть и ушла, но лёд, в основном, держался панцирем между деревьями, кустами. Вес человека этот панцирь не выдерживал, так как имел толщину до пяти сантиметров. Продвигаться было очень не просто. Каждым шагом приходилось обрушивать нависший лёд.

Кроме всего прочего, парни получили серьёзную психологическую травму. Ведь это даже представить сложно, как они сидели на крыше зимовья, ночью, в полной темноте, а кругом с неимоверным шумом лились потоки зимней воды. И никто не знал, до какой отметки поднимется уровень.

Так что, в пойменном лесу зимовьё лучше не ставить, особенно, если река горная.

***

Охота, – сколько манящих, мучительных желаний вызывает это слово, как оно тревожит, как сладко дурманит.

Помню, ещё ребёнком был, – хотя, по тем временам уж и не сильно ребёнком, – десять лет исполнилось, – отец на охоту брал. Боже мой, какое это было счастье! Выдавал мне одностволку, 32го калибра, с надтреснутым прикладом, перемотанным медной проволокой, и два патрона.

Ах, как было жалко, что уходили мы из деревни по темноте, – друзья не видели, вот жалость!

А на болоте, – да разве может хоть что-то сравниться в эстетическом воспитании подростка, как время, проведённое на природе, рядом с Отцом, рядом с Наставником. Кто это испытал, тот наверняка понимает, какая это ценность, какой это заряд на всю жизнь. Как бережно и заботливо относятся потом эти люди к старшему поколению. Да и не только к старшему, любовь к природе рождает всеобщее человеколюбие. Рождает трепетное отношение к себе подобным.

Отец по профессии был педагогом, – воспитателем в школе-интернате. Почти на все выходные он выводил своих воспитанников в лес, на озёра. Они там жгли костры, беседовали на самые различные темы. Иногда делали вылазки на охоту.