Оксана Д. - Путь с ветвью оливы

1. Иммигрантов разных мастей в этом районе больше чем в любом другом и лучше по ночам здесь не ходить без пистолета или крепкого с огромной силой, а желательно и кулаками дружка.

2. Именно в этом боро (так называются административные единицы в Нью-Йорке) находится Международный аэропорт имени главного красавчика-президента США Джона Кеннеди.

3. Лонг-Айленд сити – второй по известности деловой район города после небезызвестного всем Уолт-стрит, где Ди Каприо в своём, пожалуй, лучшем фильме грязно тратил деньги, добытые в результате крупных финансовых махинаций.

Моя семья жила в маленьком доме возле самого Атлантического океана, на самом северо-западе, где высокие небоскребы и обычные двухэтажные семейные дома соседствовали друг с другом.

Когда я выходил из нашего уютного дома, с аккуратно подстриженными кустами и светлыми занавесками, после спуска в пять невысоких ступенек из красного дерева, ноги несли меня поближе к океану, через вереницу домов, где можно было услышать как кто-то кричит на итальянском языке, ругается на еврейском и громким пьяным голосом поёт народную китайскую песню, где незначащему человеку могло показаться, что кто-то жестко ругается на русском.

Я шёл, шаркая ступнями по разваливающемуся от времени асфальту, который положили ещё во времена сухого закона, левой рукой сжимал блокнот, а правой пытался дотянуться до листьев высоких деревьев, кроны которых тянулись ввысь и ветки будто пытались дотронуться до голубой бездны неба, проткнуть их и дать вытечь содержимому этой необъятной выси.

Блокнот я носил с собой с тех пор, как научился писать и читать. Это было связано с тем, что я описывал выше: со мной никто не дружил. Но мне очень хотелось с кем-то общаться. Стоит ли говорить о том, что все мои попытки установить с кем-то контакт заканчивались полным фиаско. С каждым разом мне становилось все труднее находить в себе силы начинать общение и отвечать на встречные вопросы и я загнал себя в никому непонятные рамки, когда избегать людей стало нормой.

Но так не могло продолжаться вечно и пришлось искать выход из той ситуации, которую создала моя природная отталкивающая людей сущность и стеснение.

Однажды я ехал в метро с папой и вдруг понял, что уже пять минут подслушиваю разговор девушки с ее лучшей подружкой, где она подробно рассказывает о своих любовных похождениях и произносит своими накрашенными в ярко алый цвет губами «он гей или я не могу объяснить, почему Стефан не обратил внимание на мою грудь, когда я будто бы случайно уронила салфетку со стола». Когда я вернулся домой, то пошёл записывать этот разговор – сам не знаю зачем. Наверное, мне хотелось проанализировать его и научиться отвечать так, как это бы могло понравиться тем людям, с которыми я пытался установить контакт.

Со временем это вошло в привычку и со мной всегда был блокнот, в котором я неаккуратным кривоватым почерком помечал самые интересные места в беседе двух людей и предположительные ответы, которые бы могли бы считаться удовлетворительными. Знакомый психолог отца одобрил мое увлечение, так что в семье никто не удивлялся ежемесячным тратам на бумагу и ручки.

Мне особенно нравилось слушать разговоры иностранцев, а в особенности приезжих, что пытались закрепиться здесь, в Нью-Йорке. Их речь всегда отличалась скомканностью, отрывистостью и путаницей в словах, что, конечно же, объяснялось их плохим знанием языка и полным отсутствием знанием о городе и его горожанах. Моя мама не была американкой, а приехала из Южной Европы, из маленькой и очень бедной Албании, очень любила свою Родину и с младенчества разговаривала со мной на своих родных языках, поэтому я знал греческий и частично один из двух диалектов албанского языка и всегда радовался, когда мог подслушать разговор своих соотечественников.

Со временем число моих блокнотов перевалило за отметку в 10, потом в 30, а к моим 14 годам достигло отметки в 50.

Я рос и проблемы с общением стали уходить, потому что с приходом подросткового возраста мое тело стало меняться и из меня получился достаточно красивый парень по меркам девчонок из моего класса, да и из параллельного тоже, к чему лукавить.

Время, когда я делился самым сокровенным с машинкой прошло, но привычка носить и записывать все разговоры в блокнот осталась.

Когда я закончил школу, достаточно хорошо для того, чтобы поступить в университет, своей специальностью я выбрал дифференциальную психологию, которая занимается изучением особенностей различных этнических и в целом социальных групп, где мои многолетние записи оказались очень полезными и позволили забыть о трудностях в подготовке отчетных проектов за каждый курс.