Оксана Д. - Путь с ветвью оливы

Я огляделась.

Улица была ничем не примечательна среди остальных улиц в городе Минск. Все отдает советским душком, снуются недовольные женщины старше 40 лет, которые добровольно, три раза в неделю возвращаются с огромными пакетами из магазина и лаются в душе на своего неудачника-мужа, который так и не стал миллионером или хотя бы полковником, чтобы спасти свою жену от такой рутины; где-то алкаш громко вопит потому, что у него не осталось денег на очередную бутылку алкоголя самой низкой пробы (тут бы скорее больше подошла бы метафора о том, что даже у дна дна есть дно); молодежь громко смеется и обсуждает свой приход на последней вечеринке.

Я огляделась. Напротив, меня был такой же серый дом, из которого я только что выбежала, а между этим и тем домом располагалась детская площадка, обильно присыпанная мокрым и противно скользким снегом. Фонарь, который должен был освещать закоулок и показывать куда идти, предательски моргал и вводил в еще большую дезориентацию тех людей, кто и так склонен к географическому кретинизму.

С детства у меня куриная слепота и я ничего не вижу в темноте, поэтому пришлось долго вглядываться в промежуток между двумя домами, чтобы выйти на огромный проспект и потеряться в толпе. Мне это было необходимо. Спустя десять минут я все также стояла и смотрела в одну точку, но все-таки у меня не оставалось выбора – мне нужно было срочно куда-то бежать, иначе мне несдобровать, в любую минуту могла приехать машина с милицией и забрать меня в казенный дом.

Я решилась и задвигала своими омертвевшими от страха и отчаяния ногами, быстрее и еще быстрее, страх накрыл меня резко, я разогналась на максимальную скорость, будто счет идет на минуты и, если я обернусь, меня сразу же убьют.

Я вышла в толпу. Разношерстные люди шли на меня, а я двигалась навстречу им в такой же толпе разношерстных людей. Во мне было очень много мыслей, которые нужно было озвучить, не открывая рта, и обсудить их с самой собой, иначе моя голова, наверное, взорвалась бы и оторвалась, даже без помощи трамвая и масла Аннушки.

Три дня назад мне позвонила моя подруга, у которой имя созвучно с именем прекрасных цветов – Роза и попросила приехать к ней и утешить, ибо ее милый в очередной раз загулял. Я могла отказаться, но мы с ней так давно знакомы, и она за это время успела не раз помочь мне с деньгами в нелегкие времена, так что во мне жила потребность вернуть долг за ее помощь.

Действовать нужно было быстро, ибо во время разговора ее голос хрипел и мне представлялось, как она с размазанной тушью, вытирает свои прекрасные розовые щечки и теребит низ юбки, которая свободно облегала ее стройные ноги, а потом вонзает себе нож прямо в живот и умирает, истекая кровью.

Никогда не могла понять, что не хватало ее кобелю: Роза была из того рода девушек, который восхищают парней просто своим нахождением рядом, но не из-за внешности (в случае Розы будет более правильным сказать, что не только из-за нее), а своей природной энергетикой, которая заставляла оборачиваться всех парней, когда она просто шла по улице и о чем-то громко, и, порой, вызывающе, говорила. Она любила играть на нервах, разбивала как минимум одну чашку в неделю по неосторожности и все время носила с собой жевательные пластинки, которые предлагала всем без исключения людям, были ли они знакомы до этого или нет.

Напялив на себя непомерное зеленое пальто, которое делало из меня очаровательную картошку, натянув одной рукой угги, а второй затыкая уши наушниками цвета апельсин под стать своему рюкзаку, я побежала из квартиры спасать бедную свою подружку.

Когда спустя час я позвонила в дверь, за ней послышался цокот маленьких каблучков и спустя пару секунд передо мной стояла Роза- в легком летнем сарафане и туфлях. Мне давно известно о ее помешательстве и попытке выглядеть идеальной даже в рамках дома, так что просто улыбнулась и сказала:

– Как оно? Он козел и сейчас мы будем это запивать?

– Лил, не сразу же. У меня горе, а тебе лишь бы бутылку открыть., – надула она губки. Нужно было вытаскивать ее из этого состояния и заставить смеяться, подумала я.

Разувшись в ослепительно и режущей своей белизной прихожей, Роза впихнула мне в рот мятную пластинку, а потом повела меня в зал, который был под стать королям, но никак не маленькой девчушке двадцати двух лет. Ее родители развелись, мать уехала жить к очередному своему хахалю, а отец уехал за границу растить свой бизнес по консервации огурцов и ежемесячно высылал своей ненаглядной дочурке пару тысяч долларов и купил квартиру, будто извиняясь за то, что десять лет назад ее мать и его жена застукала его с очередной своей секретаршей за совещанием на столе.