Алексей Афонин - Очень страшное кино

.............................
надорванным горлом
играет виолончель.

..и отходит, и снова
открываешь себя наугад
как книгу, вытащенную приливом, —
мокрого, злого, дрожащего
пронзительно детского
никчёмного
выкидыша всей вселенной,
бесконечно благодарного
за солёную воду
на лице, —

на равнодушье металлических прутьев.

ты уже феникс,
привыкни.
более не скелет,
даже не пасынок чьей-то войны.
ты – глаз зимы
выпуклый, когда маршируют чёрные фуражки,
и время от страха сворачивалось молоком.
башенный чёткий страж,
приглашение, как на танец, в подвал.
37-й год, отчаянные глаза мандельштама,
чей-то дедушка.

история, вскрой мне вены.
золотоглазый наматывает круги
вокруг, —
как бинт вокруг шеи,
как клейкая стрелка воображаемых часов
«сколько ещё?»,
как казённый воздух.

я рассказал.
может, хватит?..

..брат мой, сердце волчее,
ты куда же такой безумный?
молча
губы вжимаешь в зубы,
запрокинув к лампе башки Везувий.

ты зачем такой сумасшедший?..

– на зелёной луне – пришельцы.
вкрадчивые аssасины пустой маршрутки,

стремительные, как абсент.

гулящий ветер со льдом,
декабрьский
в стакане моём.

– жёлтые маршрутные апельсины
жмурятся, заглядывая в проём
твоей незабитой оконной щели:
ветерок, сквозняк, бездна —

ты об этом?

– да. памятью всех странных вещей
не вытравить, не захлопнуть форточку.
всеми подвалами её не согреть.
я просто устал смотреть.

..и когда я доведу свои очки до нужной кондиции
(в смысле, ослепну и сломаю их насовсем),
когда проиграны нами будут все были и небылицы
поперёк радиосхем;
и от клацанья затвора когда
станет не сумрачно, а «наконец-то!» —

вот тогда-то я заклею подорожником провода,
уходя по дороге в детство.

где шмели гудят басовой струной
в песенке про не-таких-как-все.
знаешь, мне так давно хочется в ту совсем иную страну..
там кони – как боги в овсе.

там прохладно и не очень хочется пить,
шелковиста тетрадь и в пасмурно – спать
под черёмуху, там древние деревянные стены тёплые
и можно не умирать.

а потом – оттуда, на старом автобусе
по пустынным холмам
в странный город, разбирая по чердакам
запах сарсапарели и всяческий хлам

в дождь или майские сумерки, напрямик
по чабрецу и имбирному привкусу старых книг,
по воде, по лужам, в смешное кафе
где с серебряной ложечкой во рту придумываешь по строфе

на каждый глоток – вот туда, под потолок, в залог
оставляя целый свет за вкус твоих рук,
по балконам, эркерам, и ведь так светло
как не бывает и на морском берегу, и —

на звёзд тончайшие взвизги
разбрызнув луны лаваш,
кисти, берущие кисти,
стремительно целовать,

дышать и знать:
Муми-дален здесь,
а мы с тобой разучились играть в войну, похоже на то.

а в глухих переулках цветёт под дождём каштан,
и гитара ждёт, повисшая на гвозде.

фиолетовые маяки пространства
ловят за уши
чешуйчатых драконов времени —