Ирина Ива - Запрет на любовь, или Куда уходят детские слёзы

Но надо отдать должное и сказать спасибо судьбе за моего маленького братика. В те сложные времена, пожалуй, с ним одним я была эмоционально открыта, читала ему книжки, рассказывая байки и напевая песенки, укладывала спать. Он принимал меня, считал своей родной и любил. Потому как мама после работы была всегда занята на кухне, зачастую была не в духе, постоянно что-то варила и жарила, оставляя мне горы грязной посуды. К ее приходу я каждый день чистила большую кастрюлю картофеля. И как мы все это съедали? С тех пор я не люблю эти занятия с картошкой.

У папы после работы было другое хобби. Он любил воспитывать своих детей, то есть нас, особенно когда был не в настроении. Очень хорошо помню это движение молниеносного вытягивания ремня из брюк и его металлический голос: «Я быстро тебя сейчас перевоспитаю!» При этом у него были чужие глаза, сжатые губы и злые руки. В такие моменты от него исходило злорадство и, казалось, он нас ненавидит.

Поводом для разборок могло быть все что угодно. Но излюбленный прием был – принеси дневник. Каждый из нас защищался, как мог. У старшего брата было два дневника – один для хороших отметок и другой для двоек. Младший перед его приходом надевал пару штанов с начесом. Я предпочитала превентивные меры. Но, к сожалению, почему-то это не всегда спасало. Что ж поделать, родители – дети своего времени.

Но, спасение было. В летние каникулы с проводником поезда меня отправляли к бабушке. Это были мои ежегодные три месяца счастья, когда жизнь во мне просыпалась, и я опять становилась собой. И этот заряд любви и радости питал меня весь год.

Понятно, что училась я очень даже хорошо, чтобы ничего не могло воспрепятствовать моей поездке. Однажды бабушка, видимо после очередного моего письма, вызвала родителей на телефонные переговоры, умоляя вернуть внучку обратно. Результатом было то, что папа запретил мне гостить у нее.

И вот мама отправила меня в пионерлагерь, совсем не подозревая, что для ее дочки эта ситуация была практически не совместима с жизнью. Я проболела все лето, под конец, угодив в больницу с воспалением легких. После возвращения из лагеря поначалу родители не заметили мое нездоровое состояние, так как раньше я никогда не болела и вообще редко доставляла им хлопоты по этой части. Потом папа стал запрещать мне кашлять, думая, что я претворяюсь. Но однажды на меня обратила внимание подруга мамы, вернее, ее сестра, приехавшая поступать в медицинский институт и временно остановившаяся у нас. Измерив температуру, она вызвала скорую.

Пролежала в больнице я достаточно долго, помню, когда выписывали, на улице уже лежал снег, и пришла зима. Врачи недоумевали, температура держалась несколько месяцев, не доверяя градуснику, каждое утро мерили пульс. Мне делали капельницы, вливали какую-то плазму, поднимая иммунитет. Им не пришло и в голову пригласить психолога. Папа в больнице не появился ни разу, вообще из родни никто не приходил, изредка навещала мама. Все это меня немного подкосило, но свое право на летние поездки к бабушке я, таким образом, закрепила железно. Сама о том не ведая.

Иногда прошлое болью отзывается в душе, иногда – радостью. Бабушка баловала меня как могла. Так сложилось, что все самые светлые моменты вспоминаются из тихого городка Кропоткин, где проходила счастливая часть моего детства. Там не было никакой дисциплины. А полы мы с двоюродным братом намывали каждый день исключительно по своей инициативе. У нас было разделение территории: бабушкина спальня, зал и кухня – мои комнаты, а братишке доставались дедушкина спальня, гостиная и коридор-веранда. Большое высокое крыльцо мы мыли вместе. Иногда я находила монетки под кроватью и даже рубли, а бабушка их брать отказывалась: «Что упало, то упало». Теперь мне кажется, она нарочно их подкидывала.

Периодически ранним утром они с дедом уезжали на рынок торговать помидорами. В эти дни мы до обеда были совсем беспризорными. Проснувшись, завтракали арбузами. Тщательно постукивая по полосатым бокам, находили в сарайке самые звонкие кавуны, а значит – вкусные. Если вдруг попадался неспелый, отдавали его курам. Вот так и научились выбирать с ходу. Еще любили срезать корочки с хлеба, поливая их ароматным постным маслом. Какая была вкуснятина. Ближе к обеду возвращались баба с дедом и всегда с гостинцами: сначала мы объедались талым мороженым, вприкуску с колбасой и запивали бесподобными сливками в маленьких стеклянных бутылочках. Потом бабушка вручала нам по железному рублю с профилем Ленина и шла готовить обед.