Эрик Зелински - Голос. Эрик Курмангалиев. По страницам жизни «казахского Фаринелли»

В казахстанской прикаспийской степи, в двухстах километрах от города Гурьева (ныне Атырау) есть небольшой городок Кульсары. Согласно местной легенде, именно здесь, на берегу реки Эмба, обрел вечный покой Кульсары Тинекейулы, один из значимых людей в истории Западного Казахстана XIX века, владевший этими землями. Как гласит предание, незадолго до смерти Кульсары-ага увидел сон: все его бессчетные стада, все овцы, лошади и верблюды уходили под землю и не возвращались. Кульсары-ага встревожился и хотел было последовать за своим стадом, но послышался голос, говоривший: «Не печалься, ибо все твое к тебе вернется. Из этой земли выйдет огромное богатство для твоего народа». И в самом деле, впоследствии на этих землях было обнаружено «черное золото» – нефть (только вот, как водится в СССР, богатство это стало принадлежать не народу, а зажравшимся партийным бонзам). Сейчас Кульсары – красивый современный город, а более полувека назад, в 1959 году, это был крошечный, с населением чуть более 12 тысяч человек, поселок, представлявший собой несколько аулов, где жили местные, и городок для вахтенных работников, трудившихся на нефтепромыслах.

В этом суровом и не слишком гостеприимном краю, где нет ничего, за что мог бы зацепиться взгляд, кроме бескрайних степей на многие километры, вдали от каких-либо культурных центров, появился на свет тот, кого впоследствии назовут «сенсацией» и «феноменом», чья слава распространится далеко за пределы родного края, достигнув не только каждого уголка тогдашнего Советского Союза, но и Европы, и далекой Америки, кому было суждено, вспыхнув ярким метеором, озарить оперный небосклон – и быстро сгореть, так полностью и не реализовав свой поистине огромный талант и не дождавшись подлинного понимания.

В этом скромном доме прошло детство Эрика (фото 2015 г.)

Эрик Курмангалиев родился 2 января 1959 года в семье, абсолютно далекой от музыки: его отец был поселковым хирургом, а мать – педиатром. Кроме него, в семье Курмангалиевых было еще два сына – старшего, согласно казахской традиции, отдали на воспитание бездетным родственникам. Этот обычай может показаться нам едва ли не варварским – шутка ли, для матери, отдать родного сына, которого она под сердцем носила. На самом деле, ничего странного в нем нет: у казахов очень сильны традиции кровного родства (троюродные браться считаются близкими родственниками), и в обычаях брать на себя заботу о родичах, которым меньше повезло в жизни. Так, если погибал один из братьев, другой брал на себя заботу о жене и детях погибшего; если умирали родители, детей усыновляли родственники; точно также, многодетные родители нередко отдавали одного из детей в семью бездетных родственников, которые заботились о нем как о родном. Поэтому речь не идет о каком-то «вычеркивании» ребенка из семьи: наоборот, он становится связующим звеном между несколькими родами, объединяя их в одну большую семью.

У казахов в крови страсть к пению, особенно импровизационному. Должно быть, это – один из сложившихся за века способов украшать свой суровый кочевничий быт. Как причудливые изысканные узоры золотой вышивки. Как цветные орнаменты посуды и ковров. Неудивительно, что петь Эрик начал очень рано. Пел, подражая Ольге Воронец, Людмиле Зыкиной, пел народные казахские песни, которые слышал от матери, и популярные в те годы эстрадные песни, пытался импровизировать, придумывая свои мелодии. Тогда он, конечно, не задумывался о сцене, о карьере певца: просто пел, как поют птицы, не нуждаясь в театрах, сценах, декорациях и зрителях. Разве жаворонок, взмывая в бескрайние небеса, думает о том, слышит ли кто-то его звенящую песню? В остальном, это был обыкновенный степной мальчишка, который, как и его сверстники, пас овец, объезжал лошадей, мог справиться со строптивым верблюдом (и впоследствии, по собственному признанию, верблюдом управлял лучше, чем автомобилем), дрался с другими мальчишками, отстаивая свои права. А еще – охотно выступал на школьных мероприятиях. Тогда и состоялся его детский театральный дебют – в роли Золушкиной мачехи в драмкружке школы им. Кирова (№17) города Гурьева, где Эрик учился. Жил он в те годы в интернате при школе (это не был интернат в привычном для нас значении «сиротского приюта», а скорее нечто вроде общежития для учащихся из отдаленных районов). Позже, вспоминая годы учебы, Эрик скажет в интервью: «Я шесть лет прожил в интернате и очень счастлив тому, что вырос свободным человеком, получил самостоятельный жизненный опыт, научился не зависеть от родителей и родственников». Хотя, конечно, опыт своеобразный: да, школьная «вольница» – это мечта любого свободолюбивого подростка, желающего вырваться из-под родительского контроля, но, с другой стороны, Эрику явно не хватило материнской нежности, материнского внимания. Не поэтому ли он впоследствии тянулся к женщинам старшего возраста, в поисках материнской ласки, опеки и заботы?