Ольга Онищенко - Жизнь прожить – не поле перейти…

– Женщине плохо, – кто-то крикнул из толпы, – надо вызвать неотложку!

– Бабулечка, бабулька, баааабаааа, – плакала девочка и гладила бабушку по голове по щекам одной рукой, другой держала насмерть перепуганного котёнка.

– Карточки, – тихо прохрипела бабушка, – карточки украли… И заплакала так горько, что вокруг наступила минутная тишина…

***

Все собрались на большой кухне в коммуналке и бурно обсуждали случившееся. Вернее бурно обсуждала тётя Соня, остальные молча. Вера резала капусту, стуча ножом по столу. Надя пила кипяток и грела руки о стакан.

Только бабуля слегла в комнате, а мама, раскачиваясь из стороны в сторону, сидела у неё на кровати, гладила бабулину руку и смотрела куда-то в одну точку за окном.

Все понимали, что без карточек прожить будет сложно. Почти невозможно. К тому же месяц только начался. Впереди шёл праздник 7 ноября, но никто об этом даже не думал.

Манюня понимала, что произошло что-то очень неприятное, ей было не по себе. Не спуская котёнка с рук, она то и дело курсировала между своей комнатой и кухней.

– Фима, ну шо ты сидишь как Дунька на самоваре, я таки тебя прошу, ну придумай шо- нибудь, или ты хочешь чтобы трое в нашей фатере сделали тебе «всё»? Фима сидел, нахохлившись, красный и усиленно думал. Казалось, что-то придумал, но побаивался произнести вслух. Дядя Петя и Шмина сидели возле окна и курили молча в форточку. Манюня зашла очередной раз на кухню.

– Девочка, я таки тебя умоляю, нам только этого Кабыздоха не фатало, оттащи детка его на помойку, он и так ойц наделал, – дымом папиросы окатила с ног до головы девочку, и обращаясь ко всем, – люди, итак, об чем мы видим, – грохоча деревянной палкой по тазу, в котором вываривала белье.

– Вот капустку посолю, отдам половину несчастным, может щей наварят. И то еда, – резала и приговаривала Вера.

– Маня, скажи матери, картошки привезу на той неделе. Друг у меня в деревне. Он звал меня в гости за картохой-то. Да не до этого было. А раз дело такое… Манечка иди, скажи матери, – сказал дядя Петя.

– Сонечка, дорогая, только ты не волнуйся, я вот тут подумал и…

– Фима, только не сиди с лимонной мордой и не тяни кота за…

– Сонечка, нам же передали из дома бичков сушеных…

– И шо ты этим таки хочешь сказать!? – продолжала громко говорить Соня.

– Думаю, Сонечка, шо если поделим половину и отдадим несчастным? Понимаешь, Сонечка…

– Нет, вы посмотрите на этого патриёта за мой счёт!

– Сонечка, понимаешь…

– Ой, только не надо меня уговаривать, я и сама соглашусь, Фима, мешай белье, я схожу сейчас в подвальчик…

Вдруг в дверь позвонили. Тётя Соня как раз собралась выходить. Открыв дверь, она замерла.

…В кухню вместе с Соней зашёл Васек.

– Не кидайте брови на лоб, молодой человек ищет Манюню.

– Маня, детка, выходи из светелки.

Манюня с котенком выглянула в щелочку приоткрытой двери…

– Вася? Ты как меня нашёл? Почему у тебя синяк под глазом?

– Подумаешь, велика проблема… Нашёл. Я тут это…

– Ты откуда, такой чумазый, где живёшь? Чего пришёл сюда? – голосом командира оживилась Шмина, вспомнила свои коммунистические принципы и почувствовала себя представителем органов власти.

– Успокойся, Семеновна, – дядя Петя, – подошёл к мальчику, который немного испугался натиска Шмины, но стоял гордо, как молодой петушок.

– Ну, чего тебе наша Манюня понадобилась? Смотрю, ты хлопец неплохой, не бойся, говори.

– А я и не боюсь. Маня, у вас карточки пропали?

Манюня опустила голову и прошептала:

– Да, Вась, пропали, бабуля даже заболела.

– Нет, как вам это нравится? Уже даже гаврики с улицы знают наши новости, я таки в шоке! – тётя Соня помешивала белье. Шмина резко схватила Ваську за ухо:

– А, это не ты, подлец беспризорный, обчистил старуху?

Васька застонал, схватил ее за руку и, извернувшись, укусил.

– Ах, ты… – Шмина замахнулась на Васька. Петя схватил мальчишку в охапку, и быстро отвернувшись от разъяренной соседки, всем своим телом укрыл испуганного пацаненка, а Шмина разозлившись, колошматила Петю по спине. Тётя Соня, взяв палку, подошла к соседке и как гаркнет:

– Хватит, Шмина, мне тут тошнить на нервы, а то я таки успокою тебя, и покачивая палкой, начала приближаться к ней. Шмина терпеть не могла, когда её так называли, и начала наступать, закатывая рукава гимнастерки, на Соню:

– А, ты жидовская морда, вообще заткнись, а то место твоё знаешь где? Там и окажешься, рассказать куда поедешь?