Ольга Онищенко - Жизнь прожить – не поле перейти…

…Манюня доедала второй оладушек, посыпанный сахарком, запивая чаем, в своей комнате. Бабуля собиралась в магазин. Мама ушла на работу. Манюня с бабулей сегодня хозяйки, они идут за продуктами. Обычно Маня ходила в детский сад, но сегодня почему-то садик закрыли. Бабушка развернула носовой платочек, положила в него продуктовые карточки, завернула и завязала на два узла.

Бабуля помогла одеться Мане и, чтобы девочка не перегрелась отправила на улицу. В воздухе пахло надвигающимся морозом, начало ноября, уже очень холодно в Москве. Во дворе стало как-то необычно светло, но тучи и облака не пропускали на землю ни лучика солнца. «Это стало светло, потому что ночью кто-то оборвал все листики с деревьев», – подумала Манюня. И этот кто-то был ночной морозец. Откуда, ещё такой маленькой девочке, было об этом знать? Маня медленно пошла по наметенным ветром кучам листьев, подбрасывая ногой как футбольный мяч. Ей нравился звук шуршащей, засохшей листвы и запах. Она шла, шла, не замечая вокруг никого, глядя себе под ноги. Пока не воткнулась в кого-то. Маня подняла голову. Перед ней стоял мальчик, лет восьми. Одет был очень легко, чумазое лицо, рыжие кудри из под кепки. Он стоял, улыбался, впереди не было зуба, руки в карманах. «Пальтишко на рыбьем меху» почему-то подумала Манюня словами бабушки. Они стояли и смотрели друг на друга.

– Мальчик, как тебя зовут?

– А чё? – ухмыльнулся незнакомец.

– Да я просто… просто тебя раньше никогда не видела. Я Манюня. Ой. Маша. Но меня никто так не называет. Все зовут Манюня. Или Маня.

– Я Васёк. Но меня тоже никто так не называет…

– А как называют?

– Рыжим.

– А как тебя дома называют?

Он помолчал немного и тихо ответил:

– Да никак… Теперь.

– Почему? – удивилась Манюня так искренне, у неё округлились глаза как две зелёные горошины. И это удивление было настолько искренним, непосредственно и чистым, что Васёк сказал то, что предпочитал никому не говорить.

– Нет у меня дома.

– Как нет? А где же ты живёшь?

– Ну где придётся. Летом могу на улице. А зимой, где тепло.

– А где зимой тепло? – растерянно спросила девочка?

– Ну, например, в вашем доме.

– В нашем доме? А в какой квартире?

Мальчик замялся.

– Ну… Это… В общем…

Манюня подошла, взяла мальчика за чумазую руку и заглянула ему в лицо.

– Вась? Вася… это тайна? Да? Я никому не скажу, честное слово!

От того, что так давно его никто не называл по имени, Вася почувствовал, что позорная слеза скатится на глазах этой малявки.

– Да, это тайна, потому что поймают и отдадут опять в трудовой дом, а я не хочу. Я сам себе хозяин. Хочу, гуляю. Хочу, сплю. На чердаке вашего дома тепло. Живу я там, правда, недавно.

– А где твои родители?

– Нету! – резко и громко ответил мальчик. Манюня аж отскочила от него…

– Манюня, детка, пойдём, – позвала с крыльца подъезда бабушка.

Маня задержалась на мгновение, посмотрела на Васю. Он стоял немного отстраненно, поставив одну ногу на пятку, на лице была ухмылка, руки в карманах. Периодически он швыркал носом. Манюня повернулась и побежала к бабушке, взяв её за руку, она защебетала, рассказывая ей что-то, иногда поворачивалась и смотрела назад. Вася взглядом провожал девочку с бабушкой, пока они не скрылись за углом дома.

Всю дорогу, пока Манюня шла с бабулей в магазин, думала о мальчике. Запал он в душу. Что-то в нем её тронуло. Внучка с бабушкой шли по Ленинградскому шоссе, мимо кондитерской фабрики «Большевик», когда Манюня увидела на проезжей части котёнка. Он сидел, нахохлившись посреди дороги, мимо пролетали автомобили, а он мяукал каждый раз, когда ему становилось страшно. «Мяу, мяу!» – жалобно, еле слышно пищал котенок, а Манюне показалось, что он кричит «Маня, Маня!» и девочка бросилась со всех ног спасать котёнка. Визг тормозов, крики людей и душераздирающий крик бабушки:

– Маняяя!

Только через мгновение Манюне стало страшно. Она держала, прижав к себе, испуганного котёнка. Вокруг была толпа людей. Бабушка стояла, руками обхватив голову с застывшим ужасом на лице.

– Чей ребёнок? – как эхо стало раздаваться в разных местах проезжей части и тротуара. Машины стояли. Люди окружили девочку, водитель автомобиля, который затормозил, в пяти сантиметрах от Мани, медленно вышел и, подойдя к ней, присел на корточки и начал щупать ручки и ножки маленькой испуганной девчонки. Вдруг Манюне стало страшно, заплакав начала пробираться сквозь толпу к бабушке, которая сидела на тротуаре, поджав под себя ноги.