Владимир Дергачев - Надеждой тешусь…

– Слава богу, ты здесь. Тебя шеф ищет, по всем библиотекам гонцов разослал. Позвони ему, что-то там срочно понадобилось.

Зачем он понадобился шефу – Москалёв так никогда и не узнал. Набрав номер начальственного кабинета, он, вместо мягкого баритона Наумова услышал невесть как оказавшегося там Славку, который сообщил, что да, его ищут, но шефа сегодня не будет, а посмотреть надо планы интеграционного сотрудничества и последние, на конец года, статистические результаты.

Что такие планы имеются, Москалёв прекрасно знал. Знал он и то, что все они хранятся у них в институтской библиотеке, и уж никак не в «Ленинке», не говоря уже о статистике за последний год. Отставание статистических данных всегда составляло два-три года и действительно было большой проблемой, о чём начальник не знать не мог ввиду своей достаточно высокой квалификации, что никто и не отрицал.. Значит, его подлавливали. Ну что же, «судьба Евгения хранила», подумал Москалёв, и сообщил Ирочке, что свой контрольный звонок он сделал и что шеф уже уехал, очевидно – на целый день. Обрадованное полученной информацией, юное дарование сразу упорхнуло в неизвестном направлении (как и остальные посыльные, направленные в другие библиотеки), так что всё обошлось, дисциплинарные ритуалы были соблюдены. Подстава отменялась, буря прошла стороной.

А вот для Байсы всё кончилось плачевно. Продолжавший безумствовать под влиянием развернувшейся в стране дисциплинарной кампании, Наумов впал в такой раж, что наверное не пожалел бы и отца, попадись тот ему под руку. Огорченный отрицательным результатом и явно недоумевавший, как Москалёву удалось выкрутиться из блестяще расставленных ловушек, Наумов решил сделать новый заход, и на сей раз удобным объектом оказался Байса. Отписавшийся в какое-то никому неведомое электрическое агентство, учёный муж поехал к своей давней подруге, о существовании которой не знала только его жена, и в контрольный час не был обнаружен в указанной им точке Москвы. Переоценив значимость своих личных контактов с шефом, он явно не был готов к последующим событиям. На срочно созванном собрании отдела каждый выступил со своим пониманием и оценкой этого «безобразного поступка», приведшего к растрате государственного времени и разбазариванию финансовых и иных ресурсов. Выговор был обеспечен, ни о какой загранице на ближайший год и речи быть не могло. О состоявшемся избиении Москалёв узнал пост-фактум, так как всю неделю провалялся с ангиной. Однако и после собрания он не мог сказать, как бы поступил, спроси его мнение о «безобразном акте подлога» – проявил бы благородство и великодушие философа, взирающего с внутренней усмешкой на витийствующую публику, или, закатав рукава, размазал бы со всей дурацкой, произнеся пару убойных формулировок. Одно было ясно – Байса был уничтожен: он сразу как-то сник, заискивающе посматривал на окружающих, в тональности стало больше минора. Уже через много лет они встретились в здании министерства. Байса сильно исхудал. Оба сделали вид, что незнакомы.

В соседнем здании сталинской постройки, своей фундаментальностью вызывавшем в воображении непосвящённых какие-то кафкианские мотивы, шла неспешная работа. Здесь, как представлялось Москалёву, вершилось великое экономическое таинство. Чопорные творцы будущих энергетических, металлургических, сельскохозяйственных и иных комплексов в строгих тёмных костюмах из английской шерсти казались неприступными, как Великая Китайская стена. Но именно из-под их пера, как из рога изобилия, вылетали концепции и стратегии, обзоры и справки, предложения и аналитические записки, на основе которых строилась будущность довольно значительной части мировой экономики. Эти вершины представлялись Москалёву недосягаемыми образцами сплава аналитической мысли и практической деятельности, сверкавшими вдали как покрытый вечными снегами пик Коммунизма.

Заместитель начальника отдела стратегического планирования и развития министерства Иван Николаевич Клещёв дочитал утреннюю газету и, потянувшись, посмотрел на экран новенького компьютера. На дисплее был выведен циферблат японских часов с секундной стрелкой, своим бесконечным круговым пробегом вносившей какое-то оживление в размеренный ритм трудового дня. Ну вот, подумал он, скоро, слава богу, обед, а потом можно и позвонить друзьям по академии. Беседа с бывшими слушателями-выпускниками Академии неизменно приносила ему чувство глубокого внутреннего удовлетворения и ощущение того, что он находится на самом острие событий. Своей сильной стороной он считал наличие всегда свежей информации о грядущих кадровых перестановках, выдвижении новых кандидатур на открывавшиеся вакансии, причинах задержек с оформлением и так далее. Вечная круговерть сплетен не оставляла времени на прочтение бесконечным потоком сыпавшихся материалов, которые он умел просматривать по диагонали и накладывать краткие резолюции типа: «Пр. пер»., что означало «Прошу переговорить», или «В. пред»., – расшифровавшееся как «Ваши предложения». Освоить компьютер тоже не было времени, потому и висели на единственном на весь этаж чуде японской техники виртуальные часы, скрашивавшие томительное одиночество рабочего дня. Самое сложное было высидеть последние два часа, когда уже и в сон не так клонит, как после обеда, и дел вроде никаких не осталось.