Но я не о болонке. Просто чтобы было понятно, что за перец этот Маартен. У него всё новое вызывает интерес, практически ничто не удивляет, потому что в его стране, где всё стоит на ушах, удивляться не приходится. Иначе это надо делать непрерывно. Он не удивляется. Но любит конкретизировать. До упора. Поэтому с эгоистичным упрямством ребенка задает, точнее, выставляет вопросы. Я приучаю его к мысли, что не намерена удовлетворять ничью любознательность и дотошность. Отшучиваюсь, иногда огрызаюсь. А то совсем обнаглеет. Я показываю и рассказываю, – но я не гид. Не хочу – не рассказываю. И не показываю. В общем, для предельно правдивого описания вполне достаточно назвать его Электроником. И еще, он не ест мяса, не выносит не то, что цирка, а даже зоопарка. Потому что это жестоко по отношению к животным. Он не приемлет жестокость к животным и уязвимым слоям населения, но что-то не заметно, чтобы у него за них душа болела. Просто не приемлет и всё. Беспристрастно. Когда однажды прилетели его друзья, я поняла, что это их общая тенденция. И не только эта. Но о друзьях не будем. Они прилетели, понравились мне, я понравилась им, мы здорово провели неделю и добавили друг друга на Фэйсбуке, потом они улетели. Отличные голландские ребята.
Мы с Маартеном почти не трезвели. Я не знаю, как он умудрялся учиться и работать. Мы то и дело курили косяки того, что у него было всегда. На вопрос, где ты это берешь в незнакомом городе, он отвечал то же, что и на другие вопросы про инбургеринг*. Коротко и ёмко. «Лёха». А, ну да, понятное дело. Откуда еще! Лёха… Лёха то ли учится на журфаке, то ли лаборантствует, причем, наверняка, по сей день. Относится к отряду неизлечимых задротов, вечно нестриженный, несвежий, в засаленных джинсах и стоптанных кроссовках. Леха гений, и несмотря на кажущуюся отчужденность, прекрасно ориентируется в другом измерении, в изнанке Москвы. Знается с неформалами различных пород, знает, где достать дури, какой магазин в районе работает непрерывно и как перепрошить мобильный. А главное, зачем их перепрошивают. Мне всё это неведомо. Живет на пельменях, однако в совершенстве владеет теорией высокой кухни. Не курит в традиционном смысле, причин не объясняя, однако всем видом безмолвно восклицая «что за быдлизм!», но настоящий гурман гашиша и мусоленных журналов с голыми сиськами. Кажется неудачником, но прекрасно говорит по-английски, и трудно назвать место на карте Европы, где он еще не бывал. На замызганном теле этого птенца-переростка тут и там висят не отвалившиеся кусочки хрустальной скорлупы. Птенец, выпавший из дворянского гнезда. Убожество и аристократизм в неповторимом сочетании. МГУ во плоти.
Лёха тихо и неприметно снабжал Маартена гашишом, «мартини» ему поставлял магазин за углом. В клубах не переводилось пиво. Мы не трезвели, но и пьяными себя не ощущали. Просто на подъеме. В эйфории. Мне казалось, это у нас двоих… Не от алкоголя – а вообще… Мне нравился его скользящий взгляд и легкий румянец после выпитого, когда мы ехали к нему или ко мне, чтобы покувыркаться перед сном.
Итак, он познакомил меня с другими иностранными стажерами. И студентами. Они были из разных стран и жили в общаге МГУ, в крохотных, не больше моей ванной, скворечниках. Вдоль окна как раз помещалась кровать и чуть-чуть пространствочка. То есть метра два с половиной. Вдоль стены, перпендикулярно окну, кровать тоже встала бы, значит, и сюда два метра. Старый, с дверями в трещинах, рассохшийся стенной шкаф. Добротный, высокий – и убогий до ужаса. Воняет застарелой каморкой, где хранятся знамёна, самопальные плакаты в пыльных рулонах, вымпелы и прочая дребедень многолетнего использования и многолетнего потом забвения. Свободного места в их комнатках было настолько мало, что барахло сваливалось горами, одежда, книги, конспекты. Обычно эту гору венчал ноут. Занавесок не водилось. А зачем они на каком-нибудь 19 этаже! Кто заглянет? Разве что голуби. Да и те чисто поржать. В их голубятнях и просторнее, и не так засрано.
Я медленно делаю выводы. В этом моя беда. Так было и в тот раз. Я уже месяц знала, как живут другие стажеры-иностранцы, когда меня, наконец, осенило: Маартен живет иначе! Шикарно, по-другому не скажешь. Тот взрыв был самым первым. Никто и не питал иллюзий, что последним. Если в отношения вошло выяснение оных, то назад пути нет. Мордобоям – быть.
Я спросила, сколько стоит аренда такой классной квартирки в столь приличном доме.
– Не знаю… Это не важный. Пожалуй.
Читать дальше