Анатолий Резанович - Полынь-вода

– Началось! – выдохнул кто-то.

– Началось, – повторил про себя Алексей, чувствуя возбуждение и радость…

То спокойно и важно, то торопливо и злобно, толкая друг друга, натыкаясь на препятствия, льдины раскалывались, мельчали, растворялись. Обычно спокойная Чаква теперь зло шипела, бурлила, рвала берега. Смотрели на нее люди, забыв на время свои дела, заботы и тревоги. Только и слышалось:

– Гляди, гляди, как идет.

– Важно.

– На вербу льдина пошла!

– Повалила!

– Ну и сила…

Люди заворожено смотрели на бушующую стихию. Только когда река стала спокойнее, начали расходиться. Алексей тоже хотел было идти домой, но увидел своего бывшего одноклассника Кольку Машлякевича, невысокого чернявого парня. После службы в армии Колька вернулся в деревню, работал трактористом. Алексей подошел, поздоровался.

– Привет, – протянул руку Кольке, – давно мы с тобой не виделись.

– Давно.

– Ты где сейчас работаешь?

– В Минске, на заводе.

– Кем?

– Фрезеровщиком.

– Понятно. Надолго приехал?

– Погляжу.

– Гляди хорошенько. – Колька усмехнулся. – Ты ж вроде жениться собрался.

– С чего ты взял?

Алексей насторожился.

– Люди говорят.

– Я пока еще не знаю, а они уже знают.

– Ладно тебе, секретчик. Пошли лучше на стадион, там вертолет прилетел, привез что-то.

– Пошли, – согласился Алексей.

По дороге Колька прямодушно заметил:

– Я слышал, что в Долине до твоей Гали какой-то хлопец свататься собирается. Ты гляди, а то отобьют девку.

Алексей, чувствуя, как комок горячей ревности подпирает к горлу, остановился, глухо спросил:

– Ты откуда знаешь?

– Да Микулиха моей матери рассказывала, а она мне.

– Интересно…

Алексей резко повернулся и пошел, не оглядываясь: недавнего приподнятого настроения как не бывало. Следом поспешил Колька.

На стадионе и вправду стоял вертолет. Возле него кучились рубежцы, в основном женщины: ждали, пока выгрузят хлеб, муку, крупы, ведра, сапоги, другие продовольственные и промышленные товары, необходимые во время паводка. Среди односельчан была и Галя со своей матерью. Когда выгрузка закончилась, из вертолета вынырнул невысокий толстяк с круглым бабьим лицом. Он надел белый халат, поставил вместо прилавка деревянный ящик из-под пива. Примостив на него весы, резким голосом потребовал:

– Станьте, товарищи, в очередь!

Женщины загалдели, попробовали построиться в очередь, но из этого ничего не вышло: каждая норовила стать первой.

– Спокойно, товарищи, – предупредил продавец. – Вечером прилетит еще один вертолет. Без товаров не останетесь.

– А нам ждать некогда, – отрезала статная рыжеволосая молодица Мария Коледа. – Нас дети малые дома ждут.

Напирая на товары, бабы ее поддержали.

– Вот именно.

– Начальник нашелся.

– Женке своей будешь команды раздавать.

– Продавай без очереди…

– Тьфу, ты, – плюнул толстяк. – Что кому давать, говори!..

Колька рассмеялся:

– Цирк.

Алексей промолчал, подождал, пока Микулиха проберется к «прилавку», и подошел к Гале.

– Сегодня выйдешь, как стемнеет?

Галя стыдливо оглянулась на мать.

– Лучше завтра. Родители из погреба бульбу вынесли, сегодня перебираем. Наверное, управимся поздно.

– Ладно, – повеселел Алексей. – Завтра так завтра

*****

К вечеру река очистилась ото льда. Вешние воды, отхватив себе добрую часть села, неслись к Горыни и уже по ней дальше. Самым надежным транспортом в Рубеже стали лодки.

VI

С ночи сырела в мглистом тумане рань. По Чакве в сторону леса тянулись одна за другой плоскодонки: первое дело рубежцев в паводок – заготовка дров.

Дед Федор с Алексеем выехали затемно. Брюхатая лодка, чернея смоляными деревянными боками, шла резво: старенький отцовский мотор «Москва», которым управлял Алексей, работал ровно. Старик, сидя спиной к встречному ветру, спокойно дремал.

За селом свернули в широкую канаву, которая соединяет реки Чаква и Льва. Берега канавы едва обозначались среди прибывной воды, но течение в ней было сильное. Плоскодонка пошла медленнее. Алексей добавил газу и вскоре, миновав соседнюю деревню Заболотье, въехали в лес. Полузатопленный, выглядел хмурым и настороженным. С одной стороны – заболоченная бобровая падь, с другой – густо заросшие молодью березы, ольхи, дуба. Настоящие волчьи места. Вокруг тихо и голо. Природа, кажется, задумалась о чем-то важном и вечном. Даже гул лодочного мотора не мог разбудить эту вековечную думу.