Светлана Рассказова - Искорки памяти

На вокзале перед отходом поезда я неожиданно дёрнулась, закричала, заплакала и потянулась к матери. Все решили, что пора девочке воссоединиться с семьёй. Видимо тяга каждого ребёнка к своей родительнице существует на генном уровне. Даже, если дитя не видело мать годами и совсем о ней забыло, оно всё равно в ней нуждается. Потому очень часто ребята, выросшие в детдоме, пытаются найти свою кровную мать и соединить оборванные звенья родства.

Итак… Мои родные уехали, я на лето осталась…

А осенью повезла меня бабушка к новой семье. Тащились на поезде очень долго. Считай, через всю страну! Везли ведро мочёных яблок, ещё каких—то гостинцев.

В вагоне – полно орущей молодёжи: комсомольцы и бывшие зэки, но все ехали поднимать целину. Кто-то пытался устроиться в жизни, кто-то искал лучшей доли и более сытного дома, кто—то хотел спрятаться подальше, а кто—то повстречать свою судьбу. Не до романтики… Это в фильмах красивые и сытые москвичи бросают благоустроенные квартиры и мчатся за тайгой и туманом. Съездить, конечно, можно! И за тайгой, и за туманом, если есть куда вернуться.

Мать встретила путешественниц на маленьком полустанке, потом мы долго пылили на полуторке. Кругом во все стороны виднелась только бескрайняя степь. Полуторку обгоняли гружёные пшеницей грузовики. Алтайская земля одаривала богатым хлебом!

Наконец добрались до зерносовхоза, где проживала моя новая семья. Мама работала машинисткой у руководителя совхоза, отчим шоферил, а я осенью пошла во второй класс начальной школы, впервые сменила фамилию и заимела «законного» папку.

Для меня этот период жизни вспоминается как краткосрочный отпуск или продолжение каникул: ловили с бабушкой мелкую рыбёшку в речушке, что протекала рядом с совхозом, а после её жарили до хруста на большой сковородке, и я потихоньку привыкала к новой жизни без больших «Продмагов» и красивых улиц, а ещё привыкала к своей семье.

Как-то бабуля дала мне одно из мочёных яблок, которые мы привезли с собой из Киева, и сказала, чтобы я отнесла его сестре, гуляющей в это время во дворе. Сестра мне не встретилась, а вот соседская девчонка, увидев яблоко в моих руках, заинтересовалась:

– Что это у тебя?

– Мочёное яблоко, – похвасталась я и спросила, – у вас здесь яблоки растут?

– Ты разве не видишь! Здесь и деревья не растут, одна пшеница вокруг.

– Как же вы живёте?

– Вот так… А ты откуда приехала?

– Из Киева. А ты?

– Не помню. Я давно тут живу, – сказала девочка и спросила, – почему ты его не ешь?

– Для сестры принесла, ты её не видела?

– Нет. Не видела. Отдай яблоко мне, – неожиданно предложила она.

– Бери. У нас дома целое ведро этих яблок.

Дома бабушка спросила:

– Ты отдала Тайке яблоко, – Тайкой звали мою сестру.

– Я её не нашла. А яблоко отдала подружке.

– Тебе незнакомая девчонка дороже сестры? Нужно кормить своих, а не чужих! Понятно? – отругала меня бабушка.

– Понятно, – пожала я плечами, хотя понятного было мало…

Какая разница! Сестра или чужая девочка! Воспитывалась не в семье: сначала в круглосуточном садике, после в интернате. А там всё общее! И родственных чувств к сестре и брату не ощущала. Переместили ребёнка из одного гнезда в другое и захотели, чтобы он сразу всех полюбил.

***

Новоявленный отец запросто находил работу везде, но ненадолго… Был горяч, упрям, матерился многоэтажно, мог грохнуть кулаком по столу, если закипело внутри, но очень работящий, совершенно непьющий, умелец Левша – золотые руки. Любое жильё благоустроит, проведёт свет, сложит печку, построит дачу, выроет погреб, всё починит, обновит. С таким мужиком не пропадёшь! Надо только хвалить и ублажать за заботу. С шестью классами образования ходил порой в начальниках, работал на инженерных должностях, а прифрантиться умел совершенно по—городскому.

Была уже поздняя осень. Мать с бабушкой долго жить вместе не могли – характеры не позволяли, да и Сибирь не Киев. Пора было мне с ней прощаться! Такая тяжесть стояла колом в груди, будто кто умер! Но старалась не показывать своего настроения, боялась насмешек родителей.

Их военное детство наложило отпечаток на нрав обоих. Крика и «нервов» в семейке хватало. И я поняла, что капризничать, как при бабушке, больше не получится. Я больше не главная, я теперь как все! Потому лучше помалкивать и соблюдать «правила общежития».

Отец повёз нас с бабушкой на вокзал. Ехали, и я старалась смотреть в боковое окно самосвала, чтобы он не видел моё лицо и слёзы, которые катились по щекам, не спрашивая разрешения.