Иван Кондраков - Рассвет Земли

Я не плакал, я уже разучился плакать. Я размышлял о том, как я могу умереть. Я не хотел своей смертью доставлять кому-то неудобства. И я понял, что должен умереть медленно и незаметно. Поразмыслив, я нашел выход: нужно перестать есть. Конечно, не сразу. Я не хотел, чтобы из-за меня поднимали какой-то шум, обращали на меня излишнее внимание, волновались. Я просто хотел перестать мешать своим родителям наслаждаться друг другом, собой, получать удовольствие от жизни, чтобы они не ругались и не страдали.

Я начал отказываться от еды, стал есть все меньше и меньше. Я понимал, что действую абсолютно правильно. Именно так я сделаю добро для родителей. Именно так я покажу им свою любовь.

Приняв решение умереть от голода, через какое-то время я стал есть совсем мало. Часто, поев чуть-чуть – только для того, чтобы не привлекать излишнее внимание родителей, – я сидел за столом, клевал носом и смотрел в тарелку. Точнее, я делал вид, что смотрел в тарелку. Ведь на самом деле я смотрел сквозь нее.

Виделся мне прекрасный белоснежный пляж с высокими, мощными пальмами, могучий, спокойный океан и неторопливо накатывающие на берег волны. И я видел на берегу прекрасную девушку, веселую, смеющуюся. Казалось, что все женские «изюминки» мира слетелись в это мгновение со всего света и осыпали ее с ног до головы. Она бегала по пляжу, кружилась вокруг пальм, радовалась прекрасным птицам. И казалось, что все ее существо сейчас соединено с энергиями этого пляжа, этого места. Они влились в нее, и она наполнилась ими – этими прекрасными эмоциями лета, радости, детской непосредственности, этими энергиями истинной жизни в гармонии с собой и со всем миром.

Я увидел вокруг нее еще много людей, разных людей. Они были заняты на берегу кто чем. Это были люди со всего света, и они были очень разные. Египтяне, марокканцы, испанцы, французы, англичане, американцы, русские, индусы, китайцы – и взрослые, и дети. И у всех них было что-то общее. Их объединяла та самая энергия жизни, которая ключом била в этой девушке. И она была у каждого из них. По их жестам, по тому, как они двигались, можно было различить легкость и наполненность жизнью. По тому, как они иногда улыбались, переглядываясь друг с другом, можно было увидеть: в их взглядах, в их легких улыбках был свет. Это была энергия безусловной любви, энергия жизни.

Казалось, они меня замечали. Они кивали мне и даже что-то говорили. Я ничего не понимал из их слов и был удивлен. Прекрасная девушка тоже иногда бросала на меня взгляд и улыбалась своей очаровательной улыбкой. Мне казалось, что это сон. И в то же время он был очень реальным, ощутимым. Как будто можно протянуть руку и схватить эту ветку или потрепать за волосы пробегающих мимо ребятишек. Казалось, что я уже был там всем своим существом.

Я клевал носом и смотрел в тарелку. Решение отказаться от еды было твердым. Поэтому то, что было в тарелке, меня не очень интересовало. А вот то, что часто появлялось под тарелкой, было каким-то родным, своим, очень близким. Кажется, это было то, к чему стремилась моя душа. Всегда.

Родители, естественно, стали замечать, что я ем слишком мало. Они долго со мной разговаривали, убеждали. Водили по врачам. Им как-то удалось меня убедить, что со мной им все-таки лучше, чем без меня. Благодаря их уговорам я постепенно начал есть, стал расти.

Когда мне было почти восемь, я пошел в школу. Но там тоже было непросто…

Часто, даже слишком часто, в компании одноклассников я просто стоял рядом, тогда как остальные вместе весело болтали. Они стояли в своем кругу, а я нет. Я был вне круга. Я очень хотел к ним присоединиться, но не знал, как это сделать. Я же вроде хороший, я хорошо учусь, и мама говорит, что я лучше всех. Почему же ребята не хотят меня взять в свой круг? Почему они стоят там, разговаривают, весело шутят, смеются и радуются обществу друг друга, а я здесь один? Вроде же мы вместе учимся, решаем какие-то задачи и вместе участвуем в школьных делах, играем в самодеятельном спектакле, а за пределами класса как будто начинается другая жизнь. Они отдельно, а я отдельно. Им весело, мне грустно.

Я изо всех сил стараюсь шутить, говорить что-то умное, расспрашивать ребят об их жизни. Но они не обращают на меня внимания, отвечают невпопад, очень коротко. А мне так хочется, чтобы со мной говорили, чтобы они рассказывали о своей жизни. Только так я чувствую, что я кому-то нужен. И я бы слушал, я очень хорошо слушаю. Внимательно и не перебивая. Мне интересно. Я бы слушал, даже когда мне не было бы неинтересно. Человек же уделяет мне внимание. Значит, он меня ценит. Значит, я важен.