Хелью Ребане - Публичное сокровище. Повесть. Только для женщин

Лена ушла в детский сад за дочкой, а тетя достала из холодильника бутылку рижского шампанского (интересно, где это в Латвии растет виноград?). На широкой кровати лежала доска, полка, вынутая из шкафа, на ней стояли две тарелки с румяными пирожками и фужеры.

– Ой, – вспомнила я. – У меня есть кое-что для тебя.

– Спасибо! Очень кстати! У меня как раз не хватает! – воскликнула она, развернув рюмки. – Сильвичка, как ты любишь делать подарки! Но зачем ты тратишься?!

После первого выпитого бокала я, конечно же, сунула тете под нос заветные фотографии.

– Ой, какой хитрый! – воскликнула она, глядя на Стаса. – Но хитрость у него не подлая.

«Нет, пожалуй, не подлая», – мысленно согласилась я, вместе с тем поразившись столь структурированной классификации хитрости. Сама я не привыкла думать подобным образом. Я тонула в море противоречивых фактов, не делая обобщений. Всегда и во всём сомневаясь. Боясь обидеть. Даже мысленно.

– А я – хитрая? – спросила я.

– Ты добрая, – ответила тетя после короткого раздумья. – Твоя доброта тебя подводит. А так у тебя тоже хитра хватило бы.

«Вот что значит – медики, – подумала я. – Разбираются в людях. Психологи. А может, это оттого, что она росла в большой семье? Когда много детей, то они, наверное, уже в детстве усваивают азы человеческой психологии. А не вступают в жизнь, зашоренные розовыми очками: „Мы в ответе за тех, кого приручили, даже змей “… Впрочем, мама ее родная сестра, но подобных обобщений не делает. Значит, всё дело в профессии». Тётушка – медсестра.

– Ой, еще как хватило бы, – подмигнула мне тетя Шура.

– Спасибо за комплимент. Надоело мне быть Буратино.

Пригубив шампанского, тетушка мгновенно захмелела и стала жаловаться на бессонницу. Уже которую ночь она просыпается в три часа, а то и раньше.

– Поясницу ломит, нога болит. Заснуть не могу, включаю телевизор. А там по ночам теперь такие гадости показывают. Не понимаю, что люди в этом находят? Тьфу! Как шины накачивают!

Я с трудом сдержала улыбку. В послеперестроечное время свобода и отсутствие цензуры, вольно или невольно, просветили всех.

Вернулась Лена с пятилетней Полиной, тетя легла вместе с внучкой «прикорнуть», а мы с Леной перебрались в ее комнату и продолжили посиделки.

Родных братьев и сестер у меня нет. Зато двоюродных сестер – одиннадцать. Целая футбольная команда кузин. Я не раз думала о том, что революционный надлом, так сказать, демаркационная линия, прошла по поколению тети Шуры, моей мамы и дяди Миши. Бабушка и дедушка, и со стороны мамы, и со стороны папы, произвели на свет всех детей, которых зачали. А их дочери без колебаний воспользовались тем, что запрет убивать своих будущих детей был снят и родили только по одному ребенку. Отрицание родительских ценностей – налицо.

Допив шампанское, мы с Леной открыли бутылку чилийского сухого красного вина, принесенную мной. С тех пор, как повсюду пишут, что оно полезно, противодействует свободным радикалам, и продлевает жизнь и молодость, я пью его чуть ли не с чувством выполненного долга.

Я стала изливать душу сестре и сетовать на Судьбу по имени Стас. Лена тоже сетовала; только ее Судьбу звали Семеном.

Правда, сначала она жаловалась на мать.

– Ты не представляешь, она такая завистливая. Даже может сглазить.

– Не выдумывай! Как это – сглазить?

– Представляешь, она увидела у меня в комнате на стене керамическую вазочку и говорит: «Опять новую купила? А у меня вообще никакой нет. Все тебе отдала». После её ухода вазочка со стены как грохнется! И – вдребезги.

Я в такое могущество взгляда ни тети Шуры, ни кого-либо другого, не верю. Завистливая? Не может быть. Просто Лена обижена на нее. Для меня тетя – олицетворение доброты и меткого юмора. Но подвергать слова Лены сомнению нет оснований. Факт явно имел место быть. А его объяснение зависит… ну да, от светопогляда . Нравится мне это болгарское словечко. От мировоззрения.

– Да ладно тебе, – сказала я. – И правда же, все, что только могла, твоя мать тебе отдала. Даже мебель.

– Так зачем же теперь попрекать этим? – воскликнула Лена.

Дверь комнаты бесшумно открылась, появился её муж, Семен.

– Секретничаете? – спросил он, широко улыбаясь нам с высоты своего роста.

– Ты же сказал, всю ночь будешь на работе, – хмуро глядя на него, процедила Лена. – Что, финны не приехали?

– Бумажник дома забыл.

– Зачем тебе бумажник, раз денег нет, – буркнула Лена.

– А вдруг будут? – ничуть не смутился он. – Все ждут джек-пот. Машина вот-вот будет давать.