Влада Евангелиjа - Дорога поворачивает в рай

Мне нравится жить на улице Освободителей. Наш район – местное Сохо с театрами, галереями, китайскими ресторанами и массажными салонами. Модные детишки копаются в ношеных тряпках или виниловых пластинках, геи тайком держатся за руки, а девицы вроде меня выскакивают из такси и, топоча копытцами от Джеффри Кэмпбелла, несутся к подъездам исторических зданий, на свою модную работу. Не хватает только стакана с переслащенным пойлом из Старбакса, но кофе я пью только приготовленный Луцем. В этом плане он страшно ревнив.

Достаточно перейти мост, чтобы оказаться в Старом городе. На ступеньках Кафедрального собора сидят художники с блокнотами, студенты и влюбленные парочки, а японцы на Главной площади щелкают затворами камер с длиннющими объективами. Каждый, кто оказывается в Старом городе, чувствует себя беззаботным туристом, для которого нет ничего постоянного. Люблю это чувство. Люблю приходить к Луцу в «Централь», садиться за столик в углу и представлять, что сегодня мой последний день в этом городе, а завтра я улечу домой – в место, которого нет. Даже там, где я сейчас, я нахожусь временно.

Солнечный свет крадется по комнате, рисует квадраты на стенах. Ему здесь нравится. Впрочем, я не встречала никого, кому бы не нравилось наша квартира. У нас дощатый пол, лакированные тумбочки семидесятых годов и довоенные настольные светильники, огромная доска, на которой Душанка рисует мелом (сегодня там котик в магриттовском котелке), и виниловая наклейка с картой, на которой я отмечаю страны, где побывала. Но конечно, посетителей мужского пола больше привлекают две кровати: одна с простым черным бельем (моя), вторая – потерянная под грудой подушек (Душанки). Это обидно, потому что рисунки на доске очень смешные, а я, правда, побывала в куче стран.

Душанка часто приводит парней: молодых, подтянутых и совершенно бесцветных немцев в клетчатых рубашках и очках Ray Ban. Все они либо фотографы, либо журналисты, либо держат шоу-рум с хипстерским шмотьем (что меня, как патриотку «Чертова колеса», особенно бесит). Они селятся в хостелах в Старом городе, берут велосипеды напрокат, фотографируют стаканы со своими именами в Старбаксе и грязно шутят в твиттере о мамочках приятелей. Душанка влюбляется во всех своих трахалей и каждый раз страдает, когда им приходит время возвращаться в Берлин или Гамбург к своим фройляйн.

Немцы ведут себя скромно. Только один раз после недолгого пыхтения из-за ширмы донеслось:

– Может, твою подружку пригласим?

– Иди ты нахуй! – отозвалась я. Хотела чем-нибудь швырнуть в него, но побоялась попасть в Душанку. Она без того расстроилась и долго задавалась вопросом, что сделала не так. Я сказала ей, что он, наверное, вообще не немец. Она шмыгнула носом и наконец осмысленно на меня посмотрела.

– А кто?

– Чех. Определенно, чех. Они ужасно говнистые.

– У тебя были чехи?

– Еще чего. Просто дохуя раз была в Чехии, насмотрелась. Хитрожопые, как цыгане.

– А немцы были?

– И немцев не было. Были русские, был один итальянец; русские – пьянь, итальянцы – пиздаболы. Я патриотка, душа моя, и ума не приложу, что ты находишь в гансах.

– Не говори, что всю жизнь трахалась только с местными. Как с ними вообще можно трахаться? Одна гопота.

– Зайчик, они снимают тренировочные, и под ними всё нормально, понимаешь, о чем я? Торпеда есть торпеда.

– Прям торпеда? – В голосе Душанки смешались любопытство и недоверие.

– Да, бывает, соотечественники показывают весьма убедительные результаты. По крайней мере, показывали во времена моей юности.

– А сейчас что? Давно у тебя никого не было?

– Давно.

– И не хочешь найти себе кого-то постоянного?

– Не хочу. Надоело. Все стремятся к постоянному, к заполненности во всех сферах. Квартира – галочка, работа – галочка, машина – галочка, семья – галочка. И когда сдохнешь, предъявишь заполненную анкету святому Петру, и он откроет тебе ворота и вручит приз: каждому второму – сувенирную футболку, каждому сотому – айпад. Торопитесь, количество призов ограничено. Меня тошнит.

Не жить нигде

Не иметь друзей

Без границ и без дома

И без лишних вещей 1 1 Ярослав Могутин «Гимн путешественников»

Русские, конечно, пьянь, но стихи у них самые лучшие. Наверное, это каким-то образом связано.

Я бычкую сигарету, сползаю с подоконника и наступаю босой ногой на что-то, покрытое мягкими колючками. Расческа Душанки.

Женщина хаотична по своей природе. Она раскладывает вещи по коробочкам, коробочки распихивает в ящички, ящички задвигает в комодики, а комодики накрывает кружевными салфеточками, но хаос обступает ее со всех сторон: нитки путаются, шпильки теряются, ручки закатываются под кровать. Душанка всегда кладет расческу на столик в коридоре, но сегодня она каким-то образом оказывается на полу в комнате – еще одно доказательство необоримости пустоты и хаоса.