Влада Евангелиjа - Дорога поворачивает в рай

Слова цепляются друг за друга, становятся единым целым, но не убеждают меня. Я отталкиваю его руку, сажусь прямо, поджав под себя ноги.

– Мне пора домой.

– Нет, Франка, не делай со мной такого… – Можно подумать, что трёхлетка клянчит мороженое. – Посмотри, что ты сделала; потрогай здесь.

Он тянет мою вялую руку, кладет ее на свой член, рвущийся сквозь джинсы. Я не отдергиваю ее, пусть лежит.

– Видишь? Всё из-за тебя. Не жалко его? Завтра будет болеть так, что я штаны не смогу застегнуть.

Я стараюсь не засмеяться в голос, кусаю и без того опухшие губы.

– И чего ты хочешь? Чего он хочет?

– Возьми в рот.

– Отлично придумал. Ты кончишь, а я что? Благодарим за участие в кастинге, ждем вас в следующем сезоне?

– Хочешь, чтобы я тебя вылизал?

– Не надо жертв. Могу подрочить тебе, если хочешь.

– Блядь, хоть так.

Он расстегивает джинсы, я запускаю туда руку и, как кролика из шляпы, достаю его член.

– Сожми сильнее, – говорит Стомпер. – Не бойся, не сломаешь.

Я стараюсь, но пальцы у меня тонкие и слабые, выходит недостаточно сильно, рука движется неумело. Я боюсь прищемить его кожу кольцами, но если остановлюсь и сниму их, собью настрой. Стомпер стонет «блядь, хорошо, хорошо, еще, сильнее» – и через несколько минут сквозь мои пальцы на песок течет сперма. Я думаю обо всём, что становится мертвым и бесплодным, уходит в землю, но не питает ее.

Платка у Стомпера, конечно, тоже нет. Я протягиваю ему влажную салфетку, он вытирается, застегивает молнию и откидывается на плед.

– Полежи со мной минутку и поедем по домам.

Я ложусь, кладу голову ему на плечо.

– Ты, правда, в школе хотел меня трахнуть?

– Хотел. Ты сидела передо мной и накручивала волосы на палец, как сейчас. Только волосы у тебя были короче.

– И ты представлял, как трахаешь меня?

– Да.

– Ты никогда не говорил со мной.

– Не знал, как к тебе подступиться.

– А сейчас знаешь?

– И сейчас не знаю. Ты не изменилась, я же говорил. Вокруг тебя колючая проволока под напряжением, а рядом табличка «Не влезай – убьет».

– А где-то глубоко внутри, в тридцать первом бараке, доктор Менгеле проводит медицинские эксперименты. Не говори глупостей. Ты меня не знаешь. По-твоему, если мы ходили в одну школу десять лет назад, ты можешь делать обо мне какие-то выводы?

– Да я не делал никаких выводов. Ты права, я тебя совсем не знаю.

Я жутко разозлилась. С детства слышу: «у тебя такой характер», «будь милой». Я не милая, но и на концлагерь с вышками по углам нисколько не похожа. Выпрямляюсь, Стомпер поднимается вслед за мной.

– Поехали?

Время позднее, и машин на дороге совсем мало. Я встаю на обочине, вытягиваю руку; Стомпер ждет поодаль. Останавливается старый, еще довоенный наверное, фиат. Дед-водила вздрагивает, когда из темноты появляется бритый тип в кожанке и садится ко мне на заднее сидение, но увидев, что тип интересуется только мной, успокаивается. До улицы Освободителей ехать минут пятнадцать, но мы тащимся с черепашьей скоростью, пропуская все машины, гудящие нам в зад. Стомпер говорит мне вполголоса:

– Он не хочет, чтобы мы расставались. Я тоже не хочу. Всё так тупо получилось, пиздец.

– Да бывает, всё нормально.

– Я хотел бы, чтобы всё было по-другому. Чтобы тебе было хорошо. Дашь мне еще шанс?

– Каждый заслуживает еще одного шанса. Меня всегда можно найти через Луца.

– А если без Луца? Номер мобильного не оставишь?

– У меня только рабочий.

Я не уверена, что хочу видеть его еще раз. Но точно знаю, что не хочу быть доступной для него – пусть даже по телефону. Не тот человек Стомпер, чтобы так запросто проходить в место, огороженное колючей проволокой под напряжением. Тем более, что всё, правда, получилось до ужаса тупо.

Фиат тормозит у подъезда, Стомпер вызывается проводить меня, но я отказываюсь – старый наверняка уедет, как только он выйдет из машины. Тем более, в нашем подъезде работает консъерж и горят все лампочки – на Первого мая такого, конечно, не бывает.

На улице страшно холодно – я понимаю это, только когда оказываюсь одна и бегу от машины к двери. Зубы стучат сами по себе; раньше я думала, это такая метафора, но оказывается, нет. В лифте я растираю замерзшие плечи, кутаюсь в парку и подпрыгиваю на месте, согреваясь. Перед дверью квартиры снимаю сапоги, чтобы не стучать каблуками и не будить Душанку. Она всё равно просыпается, высовывается из-под одеяла и смотрит на меня сонным взглядом.

– Ну как?