Слава Юденков - Губа не дура

В оформлении обложки использовано фото автора произведения, Вячеслава Юденкова

Каждый из нас слышал фразу «романтика 90-х». Это было культовое время, но оно прошло, и уже бессмысленно заглядывать туда и бесконечно передергивать на истории тех лет. А что известно о романтике наших дней? Кто-то говорит, что ее нет, что мы живем в обществе потребления, которому чуждо все, кроме денег. Бред. Романтика – это не красивые картинки, а своеобразная атмосфера, восприятие мира и жизни в целом. Молодое поколение всегда задавало тон обществу – так происходит и до сих пор. Легкие деньги, неустойчивые моральные принципы, повсеместное подражание, доступность, наркотики – основные составляющие котла, в котором мы сегодня варимся. Это ни плохо, ни хорошо, ведь на всех такое зелье влияет по-разному.

Процентов на семьдесят эта книга состоит из реальных историй реальных людей. И на сто процентов из реальных переживаний. В ней много обобщений, которые не нужно воспринимать буквально. Их единственная цель – показать, какая она, романтика второго десятилетия двухтысячных.

С победою в руках мне будет падать мягче,

Ну а пока сияем ярче, назло лохам сияем ярче

Slim, «Независимость»

Небритой щекой Свят подпирает холодную, липкую стену. На нем черный блейзер и джинсы с потёртостями.

– Лучше бы с Дашкой кувыркался сейчас, – вздыхает парень, ворочаясь на твердой скамейке.

– Каждый раз так себе говорю, – ироничная ухмылка скользит по лицу ЭлЭма, молодого человека в темно-коричневом спортивном костюме.

С другого конца лавки доносится басистый голос:

– Да, вам еще полбеды, пацаны, а мне потом от жены откупаться, – дядя Игорь, лысоватый мужик в пиджаке и солнцезащитных очках, директор предприятия по производству стеклопластика, всегда любил поддержать беседу с молодежью. – Нахер этот покер сдался, спрашивается?

– И не говори, дядь Игорь, – ЭлЭм пытается втиснуться между Святом и полусознательным обдолбанным арабом. – Подвинься, – он локтем пихает второго, и тот безвольно повинуется, словно пластилиновый.

В тесном обезьяннике ажиотаж. На полу, прислонившись к стене, дремлют мужчины в деловых костюмах; у клетки обособленно трутся кавказцы с суровыми лицами; вороватого вида старики тихо говорят о своем, не предназначенном для чужих ушей. Жутко несет перегаром, табаком и сыростью. Зарешеченный островок забит настолько, что, когда «пэпэсы» привозят пятерых девочек, снятых со смены, их приходится закрывать в зале для заседаний. Хотя, с такой публикой барышни легкого поведения быстро нашли бы общий язык.

– Помню случай, когда «Белый рояль» накрыли, – продолжает дядя Игорь, привлекая косые взгляды кавказцев. – Тогда по всем городам шмон жесткий был. Нас там до утра мариновали, а потом, по беспределу, на целый день в отдел увезли. После этого случая чуть холостяком не стал.

По обезьяннику прокатываются смешки – каждый находит в истории что-то знакомое. Раздается хлопок, и в темном коридоре появляется следователь. На его сутулых плечах болтается льняная шведка, пшеничные волосы взлохмачены, в руках – стопка бумажек. Дав знак дежурному открывать, он шаркает к решетке:

– Кто из покерного клуба – расписываемся в повестках и на выход.

Щелкает замок, обезьянник оживает, начинаются шевеления. Громче всех шумят кавказцы. Следак стоит у выхода как унылое античное изваяние – в его глазах, голосе, осанке читается усталость от нагибаторской политики начальства. В действительности, он и сам бы предпочел провести пятничную ночь с подругой в теплой постели или в сауне с коллегами-ментами. Но, чтобы старшие погоны получали конверты от владельцев подпольного бизнеса, кто-то должен совершать ночные рейды в казино, прессовать собравшийся там контингент и имитировать бурную следственную деятельность.

Постепенно сброд, что называется, жуликов, блатных и нищих покидает клетку.

– Свободен, – не поднимая взгляда, бормочет следак и выдает Святу корешок от повестки.

– Доброй ночи.

– Следующий.

Последними выходят старики, продолжая свою, казалось бы, нескончаемую беседу о чем-то важном. В обезьяннике остается один только араб – уронив голову на грудь, он пускает слюни на дорогую цветастую рубашку. Следователь смотрит на него с презрением и завистью.

– Блядь.