Пётр Леонтьев - Вольнодум

Но дядя Вася говорил не зря,
Что нужно нам держать сухим заряд,
На суше, в море, в океанах выси
Подстерегают вражеские крысы.
Лишь только дом свой люди возведут,
Как крысы набегают – тут как тут.
И крысы хоть, как правило, и трусы,
Но райский пряник, ох, как им по вкусу!
Да, дядя Вася очень мудрым был,
Не зря он в Красной коннице служил…

Но вот она —
Война…
А дальше – испытания метелью хмурой:
В низовиях Амура —
Пронге,
Следом – остров Сахалин.
Места, где всю войну
Мы с мамою скитались,
В душе навеки шрамами остались.
Над каждым шрамом нежностью дрожу,
Любовью-памятью над ним кружу…
Но память-птица мчит меня невольно
В Хабаровск, где отец,
В его войны зимовье.

Фонарь над пристанью. Отец один
Уж сколько лет стоит, нас провожая…
Струну судьбы
Врага рука —
Ошибка роковая —
Рванула. Этот стон
Остался навсегда.
И этот сердца плач
Забыть я не могу:
Гудок прощальный.
Тьма —палач.
Отец на берегу…
Не мог тогда понять
Я собственную мать:
Неужто обстоятельства —
Причина для предательства?
Я спорил, вредничал, кричал,
Впадал в каприз и обвинял.
И сам я весь перед отцом —
Комок вины.
Не признавал я
Обстоятельства войны.
Я отвергал
И голод,
И холод:
Ведь нет мучительнее ада,
Чем муки Ленинграда…

А – на Сахалине
Гремел набат:
Ленинград-
Ад-ад!
А в чёрной мгле, в Хабаровске,
Боролся, знал я, голодал отец,
И я ручонками тянулся,
Хотел вернуть ему венец,
Тот светлый нимб,
Мой талисман любви,
Благодаря которому,
Не видя и лица,
Шестым я чувством
Чувствовал отца.
И мама говорила,
Что чем больше он терпел,
Тем крепче каменел.
И чем он больше каменел,
Тем ярче нимб моей любви
Над ним горел…
О, как я ненавидел злую тьму —
Проклятую войну!
А мама мне:
– Сыночек, спи.
Мы терпим все, и ты терпи.
Придёт и наш звоночек.
Терпи, терпи, сыночек.
Война – крысиный чёрный пламень,
Не по зубам ей веры камень.
Ты видишь, среди злобной тьмы
Все дружно каменеем мы.
Плачь об отце. Твоей слезы,
Нет для врага грозней грозы.
Ведь руша детства долю,
Он рушит Божью волю.
Плачь, мой сынок, и засыпай,
И пусть тебе приснится рай.
Тот рай, что истинно прекрасен.
Забудь про тот, что дядя Вася
Всем вам сулил, детишкам.
Оставь тот пряник мышкам.
Спи, мальчик, баюшки-баю,
И слушай песенку мою.

У Сахалинских берегов Три брата
Стоят по пояс в море – три скалы.
Вернуть свой ключ от счастия когда-то
Три нивха к Дэву-чудищу пришли.

И, зная Дэва подлую породу,
Про то, как он коварен и могуч,
Они пошли на подвиг для народа
И хитростью отняли счастья ключ.

И злобный Дэв, свои теряя силы,
Трёх нивхов всё же в скалы обратил,
Но местью наказать народ счастливый
У злого змия не хватило сил.

Бросается на братьев диким штормом,
Раскрытой пастью пенных волн орда,
Но крепко охраняет входы к порту
Стальною волей скальная гряда.

Спи, мой сынок, и мы, как нивхи-скалы,
Суровым камнем волю укрепим,
Мы веры струнами, как сталью Сталин,
Страну свою в скалу объединим.
И не посильна вражескому стану
В суровом камне скрытая гроза…
И пусть тропинкою к победе станет
Твоя чистейшая слеза…

Так мама пела, в пене зыбкой
Мелькали золотые рыбки,
Качались мамины слова
И тяжелела голова.
Три брата, Александровск-порт, Хабаровск дальний…
Во сне я видел камни, камни,
И по камням, как по мосту,
Через пролив Татарский шёл я к своему отцу.
Пройдя к Амуру путь немалый,
Встречал я скалы, скалы, скалы…
Вот пристань и фонарь ночной,
Отец во тьме застыл скалой.
Летают туч над ним угрозы,
Срывают ожиданья слёзы,
Но даже слёзы веры пламень
Вдруг превращает в твёрдый камень.
И ком вины в моей груди:
– Отец, прости, прости, прости!..

Я весь виною содрогаюсь…
В слезах я просыпаюсь…

Луна всё Изею смотрела,
Струной-лучом мне скрипка пела.
И рад я был, что сну конец:
В соседней комнате дышал отец.
И билось сердце тёплою волной:
Отец мой рядом,
Он со мной, со мной, со мной!
И вдруг укол моей вины
Внутри волны.
И снова ком в груди:
– Отец, прости, прости, прости!
B вновь аккорд далёкий сыплет слёзы,
И новый сон, и грёзы…

Я вижу снова порт далёкий
И мыс знакомый Жонкиер,
Несчастных беженцев потоки
С борта на трап, как сквозь барьер.