Анна Голосовская - Исповедь убийцы

– Эльза – вздохнул он – ты сама еще не понимаешь того, что говоришь.

– Я все понимаю! – воскликнула я и, сама того не ожидая, плюхнулась ему на колени – я люблю вас, герр Ларсон, люблю с того самого момента, как вас увидела! Мне не нравятся мои одногодки, они все еще совсем мальчишки, мне нравитесь вы!

– Эльза! – только и смог воскликнуть он

Я не знала, откуда во мне взялась эта смелость, но я схватилась руками за его голову и впилась своими губами в его губы. Моя большая грудь прижималась к его груди и, видимо это подействовало на герра Ларсона, потому что он повалил меня на диван и стал лихорадочно шарить под юбкой. Все произошло так быстро, что я даже не почувствовала боли. После этого Нильс сидел и, склонив голову, плакал, приговаривая, какой он подлец и ничтожество, а я гладила рукой по его волосам и продолжала твердить, что люблю его.

С тех пор мы стали любовниками. Все наши уроки игры на пианино трансформировались в уроки любви. Я не знала, любит ли меня Нильс или нет, но тогда мне казалось, что мы с ним одни во всем мире и что сильнее наших чувств ничего быть не может. Мы очень умело скрывали свои отношения. Йохан говорил мне, что я стала какая-то задумчивая и загадочная, родители, что я стала черезчур спокойная. К тому же мои оценки в школе стали падать. Еще бы, все мои мысли были заняты исключительно Нильсом! На уроках я сидела, мечтая о нем, и считала дни до того момента, когда мы снова наконец встретимся. Меня совершенно не беспокоило, что ему было 45 лет, а мне 14. Однако Нильс постоянно чувствовал себя виноватым, не переставал твердить, что он совратил ребенка и мы должны это все закончить. Но я не хотела это заканчивать, мне нравились его мелкие морщинки у глаз, его проявлявшаяся седина, его сильные руки. Я любила его и не хотела думать о будущем.

Я научилась врать родителям. Сообщая, что иду гулять с подругами, я мчалась к Нильсу, мы садились в машину и уезжали за город на природу, туда, где нас с ним никто не увидит. Как-то мы остановились на бензозаправке и заправщик сказал Нильсу, кивая в мою сторону: «Однако, какая у вас симпатичная дочь! Она наверное на маму похожа?»

Всю обратную дорогу Нильс не разговаривал со мной, понуро глядя на дорогу. Я знала, что разница в возрасте сильно беспокоила его.

Когда мне исполнилось 15 лет, многие мои одноклассницы начали встречаться с мальчишками из нашей школы. Слушая их разговоры о первых поцелуях в женской раздевалке, я про себя смеялась. Они мне казались такими наивными дурочками.

Однако наши отношения с Нильсом сильно повлияли на меня. Я сильно отличалась от своих одногодок, я была самоуверенная, сексуальная, в моих глазах был тот огонек, который сразу привлекал к себе внимание. За мной неоднократно пытались ухаживать и мои одноклассники, и мальчики со старших классов, и даже тот мальчик, который мне когда-то очень нравился, но они мне все были не интересны. Йохан уже давно понял, что между нами ничего не может быть и только грустно вздыхал, глядя в мою сторону. Однако, друзьями мы с ним остались.

– Мне кажется – как-то сказал он мне – у моего отца появилась женщина.

– Почему ты так думаешь?

– Я прямо чувствую это, когда прихожу к нему в гости. А однажды я нашел у него женскую синюю расческу!

Я сдержала улыбку, вспомнив, что как раз в прошлый раз забыла у него свою расческу.

Наша идиллия прервалась во вторник в семь вечера. Я как сейчас помню этот день.

Мы занимались любовью у него на полу в гостиной, когда входная дверь резко распахнулась и в комнату вошла его жена. Она была настолько шокирована увиденным, что даже не смогла ничего сказать, и, молча развернувшись, убежала. Как затем оказалось, убежала она прямиком к моим родителям.

Такого скандала в нашей семье еще никогда не было. Моя мама ходила поперек комнаты и кричала, что засудит герра Ларсона за совращение несовершеннолетней, что просто так она это не оставит, что она придаст это такой огласке, что этот «старый извращенец» сядет за решетку и просидит там до конца своей жизни. Все мои просьбы и мольбы оставались не услышанными. Как оказалось позже, жена герра Ларсона уже успела сходить в полицию и доложить о случившимся. Последнее, что я знала о своем любовнике, это то, что над ним начался суд и то, что он во всем признался. Я отказалась давать какие-либо показания и вообще приходить в суд. Все, что я говорила полиции, это то, что я все делала добровольно и сама натолкнула его на эти отношения. Но мне почему-то никто не верил. Все сделали из меня жертву, а из него насильника. Сразу, как только начался суд, мои родители отправили меня обратно в Данию к бабушке. Все мои дальнейшие вопросы о герре Ларсоне игнорировались. Я попробовала написать письмо Йохану, но конверт вернулся ко мне не прочитанным.