Владимир Свердлов - Дела небесные, земные… Взглядом программиста

Семестр кончался, наступило последнее занятие перед экзаменом. К концу класса у моего стола собрались студенты с последними вопросами. Наконец они разошлись и она осталась одна. Задала несколько вопросов. Я до сих пор помню, что она спрашивала. Но она подошла не для этого. В её руках была карточка с телефонами и адресом почты.

– Звоните мне, пожалуйста. Нам надо поддерживать связь.

Мы вышли на улицу. Было темно, моросил дождик. Мы стояли на ступеньках под зонтиками, и она ждала моего шага – ведь ее карточка была у меня. Несколько секунд я решался. Карточка была, но, может быть, это было то, что было, – приглашение соотечественнику поддерживать связь, и дома ее ждут. Тем не менее она ждала. Наконец я нарушил молчание:

– Поздно.

– Да, вам, наверное, надо идти. Дома ждут жена, кошечка, – на лице жалкая улыбка, губки еле заметно подрагивают.

– Ни жена, ни кошечка не ждут. С женой последнее время были большие разногласия.

– Но ведь в семье все должно решаться сообща.

– Совершенно верно. Я тоже так считаю.

Пауза. Она ждёт. Что делать?

Помните эту сцену из старого фильма: «Как пройти в библиотеку?». Вот и я не придумал ничего лучшего:

– Устал. Не знаете, где можно здесь неподалёку попить кофе?

– Для кофе уже поздно.

Сердце пошло вниз. Значит, не то. И тогда – как в омут с головой:

– Может, как-нибудь на неделе на ланч сходим?

– Давайте.

– Я вам позвоню.

– Хорошо. Я буду ждать.

Мы разошлись. Карточка жгла мне портфель, и жар передавался в руку. Придя домой, я достал её – прямоугольник бумаги, на котором в трёх строках написаны коды моей судьбы. Русским почерком – тем, который ставится в школе и который так узнаётся в любой стране, когда русская женщина пишет по-английски, – написаны имя и телефоны. Звонить ещё не поздно, хотя классы вечерние. Беру телефон – чего ждать? Сердце прыгает, пальцы не попадают по кнопкам.

– Ира, здравствуйте. Может, мы сейчас договоримся насчет ланча, например, во вторник?

– Хорошо.

– Вы какую кухню предпочитаете?

– Японскую.

– Отлично. Я знаю пару неплохих мест неподалёку. Договорились.

Как прошла ночь и следующий день – не помню. Помню только одно: до вторника четыре дня. Долго. Вечером набираю номер:

– Ира, здравствуйте. Я подумал, может, мы поменяем и поужинаем в понедельник, чтобы не ждать до вторника?

– Но в понедельник ведь экзамен?

– Сразу после экзамена.

– Хорошо.

Наивный хитрец. Перенеся день, я заодно перенёс и время. Вместо невинного ланча телефон теперь передал совсем другое приглашение. И оно было принято.

Включаю компьютер. И пишу всему классу: «Информация об экзамене. На экзамен будет отведен один час ровно. Работы, не сданные после этого времени, приниматься не будут. У меня в этот вечер важное личное дело, и я с большим удовольствием покину колледж ровно в семь».

Я думаю, многие студенты удивились этой рассылке. Но моё письмо, хотя и разосланное всему классу, было адресовано только одной женщине – той, с которой я только что договорился идти на ужин и с которой, я уже чувствовал, начинается совершенно новая глава моей жизни. Я ещё не знал, какая глава, но предвкушение нового, радость возможного счастья уже жгли моё сердце. Короткий текст письма переводился просто: «Я очень рад и горю нетерпением в ожидании нашего ужина». И она прочитала его правильно.

До понедельника было не много времени и много дел. Во-первых, нужно было подготовить вариант экзамена. Но самое главное дело я сделал на следующий же день. Я поехал в магазинчик, где продавали заморские деликатесы, и там, в ряду с посудой, выбрал две маленькие фарфоровые кофейные чашки с блюдечками. Уже у кассы увидел шоколадную розу в красивой золотистой обертке и положил её рядом. Две маленькие кофейные чашки с блюдечками и шоколадная роза на ленте транспортера. Стоявшая за мной женщина, оценив мои покупки, с пониманием улыбнулась. Мне улыбалась сама жизнь, я смело шел вперёд, поднимаясь к вершине, и я знал, что в понедельник в ресторане кофе заказываться не будет.

Оставалась ещё одна деталь. Я хотел приготовить кофе так, как меня когда-то учил мой давнишний друг. Этот кофе должен был быть сварен так, как я никогда не варил до этого и как я, наверное, варить больше не буду, потому что уже незачем. Это должен был быть не кофе. Это должно было быть моим заявлением. Моим орудием завоевания. Первобытной дубиной, рыцарским мечом, дворянской шпагой. В канун Рождества он должен был нести тонкий аромат весенних полей, распускающихся в саду цветов. Он должен был передавать цвета восхода солнца и тени луны. Он должен был вместить радугу и капли летнего дождя. В одной небольшой чашечке должна была поместиться вся поэзия, накопленная человечеством за десять тысяч лет воспевания женщины, и еще оставить место для рыцарских романов, для Айвенго и алых парусов, для духов и туманов. Это должна была быть симфония, опера и кантата. Это должен быть кофе, сваренный мною для моей женщины.