Дмитрий Раевский - Тишина. Фрагменты

Попытки замедлить не помогут: песок будет течь сквозь пальцы, и будет казаться, что с каждой минутой этот процесс происходит быстрее.

Когда он осыпется полностью, пружинный механизм перевернет с ног на голову и всё повторится снова.

Ветер носит слова, усыпая ими огромные пространства, создавая величественные барханы, нанося многочисленные движущиеся дюны – то, что останется от нас и что сохранилось от предыдущих поколений. Глубину наноса не измерить.

Душевно поют пески пустынь.

Волны стегают натянутый атлас светло-синего цвета, вырастая и обрушиваясь на видную только им сушу – бывшее морское дно.

Белые острова мирно плывут, уносимые ими. То вместе, то порознь, они образуют причудливые сюжеты, знакомых животных, нарисованных в специфическом стиле и, реже, людей.

Ох уж этот человеческий глаз и воображение.

Маук сидел в пещере и грыз кость. Зубы впивались и отрывали кусок за куском прожаренное на костре мясо тигра. На пару дней хватит.

Маук жил этим моментом. Желудок урчит от удовольствия после двух дней голодания и безуспешного выслеживания добычи. На плечах у него висела, защищавшая от утреннего и вечернего холода, шкура убитого животного.

Сильные руки, привыкшие карабкаться по деревьям и скалам, держать копье и душить добычу, грелись у костра, в отсветах которого была видна куча уже обглоданных костей, а по стенам и потолкам гуляли мамонты, неслись табуны диких антилоп. Вот саблезубый тигр валит на землю травоядного. А вот некогда соплеменники Маука устраивают засаду.

Во вход пещеры смотрят холодные звезды, и огромный мир ждет своего исследователя, но Маук знает, насколько опасна темнота. В ней не видно добычи. Там добычей становишься сам.

Он сидит рядом с костром и не выйдет за границу света: слишком хорошо помнит Маук, чем это закончилось для жены и сына, когда уже ничем нельзя было помочь.

Сборы были недолгими. Взяв ручку, блокнот, телефон и надев пальто с шапкой, вышел за порог. Прокрутив в голове не забыл ли чего, вернулся за бутылкой с соком и наушниками. Закрыл дверь на врезанные замки и шпингалет. Посмотрел на часы.

«Как всё достало» – подумал он, и, повесив табличку, ушел в себя.

Посмотри на неё. Она лежит на столе, брошенная, забытая. Осевшая пыль покрывает толстым слоем, грязные пятна разбрелись по белому.

Местами различаются отпечатки грязных, обмазанных жиром пальцев, перегибы, разводы, потертости.

День за днем ты обходишь стороной её, как прокаженную, провинившуюся в твоих глазах, словно пройденный этап.

Но отчего-то, почему-то, однажды наступает момент, когда не находишь утешение в словах друзей, родные бессильны помочь, а самому не получается подобрать мысли мотивации, взглянуть с оптимистичной стороны на свалившиеся трудности.

В тот миг, пребывая в задумчивости, переводя взгляд на привычный интерьер комнаты, при приглушенном свете лампы бережно возьми, обними её, прижми к себе, согрей теплом своих ладоней и тогда, погасший было свет, разгорится и в тебе с новой силой!

В неотрывно смотрящих глазах отражался горящий дом. Весело потрескивают дрова, одаривая, поблизости оказавшихся, теплом. Многое, многое вспоминается.

Занялась неохотно крыша.

«Забрался в такую глушь. Ни человека рядом. Лес. Птицы поют по утрам. Красота. А прошлое наведывается вором, вскрывающим зажившее. Не получается никак отпустить.

Покоя не стало. Поначалу – тишина, отдыхал от людей. Почувствовал, каким воздухом в городе дышал, сколько времени ушло безвозвратно на мелочи, сколько нервов было растрачено по пустякам.

Какая озлобленность вырывалась из окружающих по любому поводу – хотели, чтобы их не трогали, не беспокоили».

Загорелись стены дома. Ничего не видно от дыма.

«Здесь оправился, излечился душой, стал частью этого уголка.

Одиночество, к которому можно привыкнуть, притерпеться, его даже можно полюбить, переросло в давящую глыбу, постоянно увеличивающую вес.

Не с кем поделиться впечатлением от увиденного замерзшего водопада, падающего с большой высоты удивительной чистоты сосульками, фотографиями крупных экземпляров рыб и дичи.

Некому рассказать, каких усилий стоило подкрасться к зверю или дотащить тяжеленые бревна сосновые до места стоянки».

Лопнули стекла.

«Снова потянуло к людям. Зачем? Для чего?