Роман Савин - Стартап Дот Лав. IT-трип о любви, стартапах и мосте Золотые Ворота

– Ромыч, да ты где ваще? Дуй сюда срочно!

– А что такое?

– Маринка с Юличем бунт затевают! Сидят в обнимку, воют в голос и говорят, что все мужики, а особенно мы с тобой, – конченые подонки. Боюсь, что скоро огребу.

– А можно мы вместе с Милой приедем?

– Ёпт, ну конечно! А что за Мила?

– Ньюфаундленд.

– Годится! Держись феминистки, ща наши подтянутся!

Раздался шлепок и повесили трубку.

Мы с Чижиком сели в метро, как-то проведя с собой и телёнка Милу.

– Чижик, а давай пить за каждую станцию?

– Давай.

Нас приняли на Кузнецком мосту. Не помню процесса приёмки, но когда сознание вернулось ко мне, я сидел на стуле в наручниках и мне по спине лупили дубинкой. Я обернулся и увидел… бойфренда Юли в ментовской форме. Тот уловил проблеск разума в моих глазах, сел напротив и радостно сообщил:

– Каким же нужно быть мудаком, чтобы так попасть!

Я попытался собраться с мыслями. Это было трудно. Не облегчало задачу и то, что я не понимал, в каких отношениях аспирантка университета Юлия Капустина может быть с метрополитеновским ментом по имени Я-тебе-бля-не-Коля-а-сержант-Мерзляков. Кроме того, я не помнил, чего напортачил по пьяни.

– Чувак, я вообще не в курсах был, что Юля – твоя подруга. Она тебе, вообще, подруга?

– Меня не ебёт, что ты там думаешь. Мы с ней с детства знакомы. Наши родители учились вместе. У нас планы! Понимаешь ты – планы! У нас всё уже спланировано! – он отдышался и продолжил. – Тебе пиздец. Сейчас тебя и этого лошка оформим, – он показал на Чижика, сидящего в обезьяннике, – и поедете на пятёрик за сопротивление сотруднику при исполнении.

– Какое сопротивление?

– Посмотри, бля, на Борю!

Боря – типичный мент а-ля Шариков – сидел в углу с разбитым лицом и в порванной рубашке.

Он вкушал чижикову самогонку прямо из горла и, запрокидывая бутылку, был похож на горниста.

– Он просто подошёл к вам, пьяным свиньям, а твой друг натравил на него собаку.

– Такая большая чёрная собака?

– Да, такая большая чёрная собака. Посмотри, бля, на Борю. Вы сначала натравили свою псину, а потом его отметелили.

Боря обиженно шмыгнул носом, словно подтверждая слова коллеги. Чижик весь в слезах вскочил с лавки и крикнул:

– Никого она не кусала!

Милы с ним не было.

– Слушай, – обратился я к Мерзлякову, – а что можно сделать? Да, фигня вышла, но ты реально хочешь, чтобы нас с Чижиком посадили? Он в жизни никого пальцем не тронул.

– Меня не ебёт. Ты попал, а он с тобой за компанию. Или ты с ним. Короче я сейчас вернусь, и будем вас оформлять.

Первое правило, когда угодил в ментовку – это решить вопрос как можно быстрее.

Когда начнётся документооборот, вовлекутся новые люди и завертятся шестерёнки людоедской машины, то цена вопроса вырастет многократно, и кончится тем, что решить уже ничего нельзя.

Я понял, что Боря – наш единственный шанс.

– Боря, прости. Я не помню, что случилось, но мы спороли фигню. Пожалуйста, дай позвонить.

– Ты чё, американских фильмов насмотрелся?

– Да нет. Что-то можно сделать?

– Ха-ха, можно! Сухари сушить.

– У меня с собой 40 баксов. Это всё, что есть. Дай позвонить.

С чижикова самогона Боря был уже хорош, и перспектива безнаказанно отжать бабло у лоха обдала его сердце приятной волной.

– Ладно, давай номер.

Я назвал номер Пауста. Боря поднёс телефон к моему уху.

– Пауст, я в ментовке на Кузнецком. Здесь этот дебил, на котором ты вчера прокатился. Мы по уши в дерьме.

– Ок, звоню отцу.

Тут вернулся Мерзляков.

– Э!! Я не понял!

– Знаешь отца Пауста? – спросил я.

– Знаю, но это ничего не меняет. Здесь я король.

– Куда Милу дел, гад? – хлюпая носом, крикнул ему Чижик.

– Чё? – угрожающе гаркнул Мерзляков, вытаскивая дубинку. – У тебя, думаешь, мало проблем? Твою тварь сегодня усыпят.

Чижик вцепился в решётку и зарыдал. Он рыдал, как ребёнок, – в дрожь, до предела. Слёзы не капали, а выбрызгивали у него из глаз.

У Мерзлякова зазвенел мобильник.

– Да, Лев Семёнович. Они напали на сотрудника. Нет, ничего такого. Ладно, тогда через отца.

Он повесил трубку, замахнулся дубинкой и со всей дури приложил меня на посошок.

– Боря-хуёря, давай, выпускай этих.

…

Отец Пауста, Лев Семёнович, занимал важный пост в Генпрокуратуре. Он принадлежал к старой гвардии в погонах, которая не только пережила девяностые, но и неплохо на них заработала. Это закрытая тусовка и посторонних там нет. Для своих – телефонное право, для посторонних – закон по всей строгости. Там, где человек без связей бьётся как рыба об лёд, условный левсемёныч снимает трубку и решает дело в минуту.