Анастасия Курочка - Огненная лиса. Аназисталия

Соседка Наташа, многодетная мать семерых детей говорила, что это просто муки совести и нужно простить себя. Ведь она не виновата, что муж её пил, не виновата, что он закурил в постели (именно такое заключение дали пожарные). Никто и не мог подумать, что такое мог сделать маленький ребёнок, уставший от побоев отца.

Зарплаты доярки не хватало на нормальное существование и приобретение одежды. Поэтому девочки бегали в обносках других детей. А Анна понемногу забрасывала детей, ведь когда она «принимала на грудь» жизнь казалась легче. «Масло в огонь» подливал дед Иван, который ежемесячно присылал письма своей бывшей снохе с пожеланиями скорой смерти и регулярные повестки в суд. Поскольку этот монстр хранил уверенность в виновности молодой девушки в гибели его младшего сына.

После признания очередным судом женщины невиновной, она отправила ответное письмо бывшему свекру с угрозой подать встречное заявление за клевету и нападки прекратились. Дети каждый вечер засыпали голодными или полуголодными пока соседка Наташа не вычитала где-то, что Анне положена пенсия по потере кормильца. Они вместе собирали необходимые документы для оформления пособий. Вы не представляете какое это счастье в лихие 90-е получить государственную помощь. Постепенно жизнь налаживалась. Довольные дети каждый вечер после сытного ужина засыпали на своих матрасиках. Месяц за месяцем в доме потихоньку появлялись новые вещи для детей и маломальская мебель, купленная с рук. Вроде бы все хорошо, но съедающее и всепоглощающее чувство вины за то, что не смогла спасти супруга, все дальше толкало на край гибели. Поздними вечерами Анна брала любимую гитару погибшего мужа и пела протяжную грустную песню срывающимся из-за попадающих в горло слез.

В холодном доме я одна…

И тишина моя подруга.

Мне нет покоя, нет и сна…

Ведь нет тебя… Ведь нет и друга.

Прошу прости меня, прости!

Что не смогла тебя спасти я!

Вот жизни нить оборвалась

И не поможет даже Ния…

Спустя полтора года…

– Баба! Баба!

По улице в коротеньком платьице бежала маленькая испуганная девочка.

– Баба! Бабушка! – плакал ребёнок.

– Что случилось? – спросила маленькая толстенькая баба Софа.

– Мама решила полетать!

– Ух ты свят, свят. – задрав подол длинного платья старушка побежала к своей обезумевшей дочери.

Быстро-быстро, насколько ей позволили больные ноги, она поднялась на второй этаж к несостоявшейся ещё пока, слава богу, самоубийце. Рывком открыла дверь и нашла свою дочь пьяной и заплаканной возле окна.

– Что ты творишь? Ты о детях подумала?! – сразу набросилась на неё с воспитательным разговором женщина.

– Мама откуда? Ты как…? Кто?..-растерялась Анна.

– Настенька за помощью прибежала.

– Что она тебе сказала?

– Что ты полетать хочешь…

– Мама, я ничего не делала… – Анна пыталась понять откуда дочь узнала о её плане самоубийства. – Как она узнала?

– Не суть! Ты что творишь то?! Мы же с твоим отцом не переживем этого. Да и о девочках подумай. Мы же старые, случись че, нам детей не дадут и в детдом отправят!

– Мамочка, я так больше не могу, он ко мне каждую ночь приходит во сне. А Настенька разговаривает с кем-то невидимым и гонит его из дома. Дашенька, моя крошка, ночами не спит и плачет, жар охватывает её каждую полночь и до рассвета не спадает. Говорит, что дядя весь в иглах ей снится, на гитаре играет и с собой зовёт… Мама, Юлиан нас забрать хочет!..

– Не бывать этому! – рявкнула бабка София и потащила дочь с внучками к местной ворожее.

Глава 5. «Немного покоя»

Дом ворожеи напоминал «избушку на курьих ножках». И такая же бабка как в сказке вышла со скрипучего крыльца. Одета она была в тёмно-коричневое платье, серый фартук, тёплые бурей, не смотря на августовскую жару и голова была повязана бордовым платком.

В избе у неё было сыро и прохладно, на стенах висели веники с сушёными травами. На полочках стояли ступки и баночки с измельчённый и сушёными корнями и ещё чем-то непонятным. Амбре из трав было специфическое.

– Зачем пожаловала София? – тоненькими и приятным голосочком пропела ведунья, не смотря на пугающий внешний вид и окружающую её обстановку.

– Покойника отвадь Варвара от дочери и внучат.

– Хорошо. Должна будешь. Потом скажу, чем отплатите.

Ведунья усадила семью у стола с бурлящим котлом, который бурлил сам по себе, что вызывало не малое удивление. Кидая в котел веточки одной только ей известных трав, женщина пела что-то и пришептывала. Потом она налила зелье по кружкам и подала эту смесь женщине и детям.