Анастасия Курочка - Огненная лиса. Аназисталия

– Быстрее тварь! – кричал Юлиан, сидя на кровати и пиная её по ногам.

Она же ничего не могла ответить, опасалась, что любое её слово может стать последним. От отчаяния она начала скидывать бельё с полок на пол и с одной из них все-таки слетели эти несчастные бумажки. С довольной ухмылкой Юлиан собрал с пола купюры и тут же переменился в лице. Его лицо было искажено от гнева.

– Ах ты сука! Это не все деньги! – прохрипел или прорычал он и снова принялся избивать жену.

Он ударил жену по лицу с такой силой, что хрупкая женщина упала на пол. Анна плакала и закрывала лицо руками, но его это не останавливало. Мужчина продолжал наносить удары, за которыми с испугом наблюдала малышка, спрятавшись в кроватке шестимесячной сестрёнки.

– Юлиан, умоляю хватит! – просила Анна, но наткнулась на ненавидящий взгляд серых глаз своего мужа.

– Папа! – громко крикнула Настя без страха в голосе.

Она маленькая, но уже устала от жестокости своего отца.

– Не тогай… – сказал ребёнок, осматривая отца своими серо-голубыми глазами.

Глаза у неё всегда менялись. Иногда были серыми, иногда становились ярко голубыми.

Анна с ужасом смотрела на дочь… Он же убьет её, она же такая маленькая и беззащитная, но уже встаёт на защиту матери.

Юлиан бросился к малышке, но достать до неё не смог. Его словно «подкосило» что-то возле детской кровати, и он упал на колени. Юлиан задыхался, а глаза ребёнка светились как голубые звезды.

– Клянусь, я убью тебя! Ты выродок! Ты демон! – хрипел отец Анастасии.

Теряя силы, он отполз от кроватки как можно дальше и набирая воздух прокричал Анне:

– Убирайся и ублюдков своих забери!

Анна, не теряя драгоценного времени, вскочила и схватила обеих дочерей на руки. Босая, она бежала по холодному и колкому белому снегу к дому своей матери.

Когда они были уже на пороге, то малышка спросила:

– Мама, он тебя убьет?!

Анна ничего не отвечала, только горькие слезы катились по ее щекам, застывая на морозе.

Малышка взглянула через окно на уже уснувшего на кровати пьяного отца и её глаза сверкнули. В этот же момент бельё, разбросанное по полу, вспыхнуло и комнату заволокло дымом. Мужчина крепко спал и не чувствовал, как к нему медленно подбирался огонь.

Анна держала на руках маленькую Дашу и за ручку вела такую же босую как она сама Анастасию. Она тоже не видела, что начался пожар.

– Лучше он, чем мама… – шептала маленькая Настя.

Анна оставила маленьких детей у своей матери. Обула её валенки и одела старенькую шубку с вешалки, висящий в кухне русской однокомнатной избы, и поторопилась обратно домой, словно сердце ей подсказывало, что что-то случилось. Ведь не смотря на побои мужа, она его искренне любила, и он не всегда был такой.

Ещё издали она увидела зарево от пожара и с быстрого шага перешла на бег.

– Валентина! – крикнула Анна, увидев подругу возле полыхающего дома.

Та стояла на коленях и била кулаками о снег, издавая душераздирающие звуки.

– Аня, Анечка! – с возгласом вскочила с колен Валентина, – Ты жива, слава богу! Малышки, как малышки?! Где они?

– Юлиан?.. – опомнилась Анна, – Юлиан, Юлиан! – кричала девушка, прорываясь к пламени.

Но двое парней, из тех, что помогали тушить пожар, крепко держали её за руки.

– Отпустите! Отпустите сволочи! Он же там умирает.

Она билась в истерике, но в действительности ничем помочь не могла. Только сама бы погибла и оставила бы двоих детей сиротами.

– Стой же, дура! Себя погубишь и его не спасешь! – выкрикнул сосед.

А пламя даже не замечало, что его пыталась залить из ведер водой вся улица. Мужчины и женщины в расстегнутых фуфайках и куртках без устали передавали по цепочке ведра с водой, которые набирали в колодце. А пламя рычало и словно живое существо вгрызалось в бревна дома, одно за одним обугливая их и пожирая. Кто-то разбил окно в попытке попасть и вытащить Юлиана, но тут же был откинут волной нового пламени. Языки огня как змеи извивались и словно дразнили, не замечая ни воды, ни снега, что кидали на дом соседи. Словно живой, огонь бросался на людей и подпитывался их страхом. Соседи тщетно пытались спасти дом. Валентина перерезала разбитым стеклом веревку, на которой к забору был привязан серый, беснующийся от страха перед подбирающимися к нему языками пламени, конь. Тот заржал, встал на дыбы и галопом умчался в темноту. Рухнула крыша и все поняли, что больше нет смысла тушить. Мужчины сломали заборы, чтобы огонь не перешел на соседние дома.