Артур Понаехали - Город, которого нет на карте

И попасть в такую программу, пока ты школяр – это начало конца. У одноклассников появляется новый повод для шуток, а ты, неготовый пока к медийности, робко мямлишь «Да это баба всё, я ей говорил, что не надо».

Однажды накануне моего Дня рождения бабушка отнесла мою фотографию в редакцию газеты «Мценский край». В новом тираже я красовался на обложке в образе моряка дальнего плавания (у вас железно тоже были такие фотографии). Были и стихи, и подпись, всё по канону. Весь класс ещё неделю шутил, что в моё лицо будут заворачивать селёдку, а я неловко отнекивался от своей публичности.

«Ба, ну ты чего меня позоришь, все смеются теперь!». Бабушка сильно переживала, что поздравление мне-барину не понравилось. Постоянно извинялась и говорила: «Артурушка, я как лучше хотела». Видели бы вы противное лицо этого Артурушки, несущего репутационный урон.

Недавно я к бабуле приехал в гости, стали вспоминать мои детские годы. Она тут возьми и вытащи эту газету столетней давности: «Гляди, говорит, я один экземпляр сохранила!».

Смотрю: а на фотографии моей размылась типографская краска круглыми каплями. Плакала, выходит.

Расплата за царские замашки Артура Великого последовала без раздумий: «Ба, получается, это единственный раз, когда про меня в газете писали! Хорошо, что ты меня тогда вот так поздравила».

«Иди-ка чай пить, я тебе твой любимый яблочный испекла». Это по-бабушкиному: «Прощён, зараза такая».

Мои родители хранят мою комнату такой, какой я её когда-то оставил.

Разве что, освежили обои и убрали со стены ковёр. Помните эти ковры? Перед сном разглядываешь на нём причудливые узоры, придумываешь там себе что-то.

И ты приезжаешь туда, как в музей. Экспозиция «Жизнь юного Артура».

Это, товарищ экскурсант, японский видеомагнитофон Funai. Он стоит аккурат под телевизором, ровненько. В тумбочке под ним – видеокассеты с мультфильмами. Половина кассет – те, которые «Санёк, дай позырить, я верну». Не вернул. Есть ещё две. На одной – все утренники из детского сада. Это вот эти, когда «Дедуска марос балада из ваты». Вот эти, где мама сшила тебе костюм Буратино, а потом оказалось, что всем раздали одинаковые костюмы Буратино в детском саду. Ты потом упёрся, мол, я всё равно в своём буду. И пляшешь один в красной курточке, а все – в жёлтых. Потом ты там налопался ореховых конфет и мандаринов – и впервые узнал, что такое аллергия.

На другой кассете – вся семья в гостях у прабабушки. Её уже нет, а вот дедушка Коля – здоровья тебе, мой золотой, – ещё говорит. До инсульта.

На полке – старая копилка-Башня. Это из неё ты потом ловко научился вытаскивать монетки с помощью ножа. Купил на них 10 пачек кукурузных палочек в сахаре, раздал всем во дворе и потом искренне не понимал, за что получил по жопе: «Я ж поделился!».

Старый телефон с вертушкой. «Артура, выходи гулять!». «Артур, может, сегодня матишу прогуляем?», «Артур, это Татьяна Николаевна, классная руководительница. Позови-ка маму». Чудной он, телефон этот. Если в номере была девятка, считай – без шансов. Пока докрутишь – палец точно сорвётся, и придётся всё заново набирать.

Полка с шахматами. Помнишь, Артур, эти шахматные часы? Тебе их дед подарил, когда ты победил в городском турнире среди школьников. Ты этими часами страх, как гордился. А потом продул парню на год младше – и сдулся. Так всю жизнь и учишься достойно принимать поражения. А часы – как новые, в коробочке.

Полка с фотографиями: вы с пацанами на речке, все грязные, в илу, глине – обещали дружить всю жизнь и давали клятву. Как у Олега фамилия была? На «К» какая-то… Кочетков?

Шкаф со старой одеждой: футболка с Микки Маусом, джинсы с подтяжками. Ругаешь маму – «выброси хлам». Из раза в раз делает вид, что не слышит. И каждый раз, когда снова уезжаешь, видишь – глаза блестят. Ты уже знаешь – как только выйдешь за порог, заплачет.

– Ладно, мам, пошёл я.

– Когда приедешь теперь? Может, пораньше?

– Мам, ну работы много. Бать, давай! – и обнимешь их покрепче.

– Позвони, как доедешь.

Позвонить, конечно, забудешь – мама не выдержит, сама наберёт.

И вроде налегке уедешь – а с чемоданом. И сердце тащит этот чемодан, надрывается: в нём память. Ты этот чемодан носишь-носишь, устанешь – выкинешь его на станции метро Преображенская площадь. В урну прямо. Пусть растащат! А потом кто-то ночью будто в дверь звонит. Открываешь – стоит. Память! Как будто и не выкидывал, вернулась:

«Помнишь, ты был живым?».