Костя Карманов - Аэронавтика. Рассказы

И только троюродный дядя из деревни Охряпово не заснул. И когда призраки запели, выхватил балалайку и давай подыгрывать. Призраки схватились за уши и разбежались кто куда по соседям.

Когда Леночка выросла и поступила в МГУ на филфак, то узнала, что призраки пели на датском языке. Непонятно только: каким ветром их нам занесло, наверное, призрачным.

Одному моему товарищу, известному аквариумисту, подарили на день рождения кактус. Он подарку удивился, поставил за шторку и забыл. А потом у него рыбки из аквариума пропадать стали. Он не знал что думать, пока не заглянул за шторку…

Зрелище, которое предстало перед его взором, заставило содрогнуться. Весь кактус был увешан прекрасными бездыханными телами мертвых рыбок.

Сотрясаемый слезами друг, снял рыбок с иголок кактуса и похоронил, а потом решил все-таки узнать причину этого страшного явления и остался дежурить у аквариума на ночь.

Он затрясся от страха, когда далеко за полночь шторка на окне отодвинулась и кактус походкой боцмана подвалил к аквариуму и начал перед ним кривляться, к тому же подпевая себе противным сиплым голосом. Своими движениями и песней он доводил бедных рыбок до безумства. Они выпрыгивали из аквариума и попадали прямо на его, нахально выставленные, иголки.

Взбешенный аквариумист схватил кактус и выбросил его в форточку. Кактус в полете громко и грязно матерился, страшно угрожал, пока не скрылся под водой. По иронии судьбы под окошком был пруд. С тех пор караси в пруду перевелись. Говорят экология плохая, даже табличку поставили: Купаться запрещено!

Так получается, что не всякий подарок во благо.

За дверью никого не оказалось. Только ночь и что-то скрипело во дворе.

Потап снял с гвоздя двустволку и вышел из дома. Во дворе пахло жасмином и еще чем-то сладким. Скрипела под ветром незакрытая калитка.

Потап вступил во что-то липкое, но проверять что это такой не стал, он догадался, что скорее всего это была кровь. Липкая дорожка тянулась до самой опушки леса. За кустами кто-то чавкал и довольно кряхтел.

Раздвинув ветки Потап увидел огромного медведя, который доедал варенье из эмалированного таза, похищенного из летней кухни. Стрелять Потап не стал, только в сердцах выругался и сказал: «Ну и козел же ты, медведь!» Ужас, ужас! – проухал филин в чаще.

В парке было тихо, только комары еле слышно звенели стеклянными крыльями.

Иван Тимофеевич слушал музыку ночи, сидя на неудобной лавочке без спинки, между ногами стояла трость. Иван Тимофеевич упер подбородок в ее набалдашник и думал о Шопене.

Подошел сторож и попросил закурить. Странно, – подумал Иван Тимофеевич, – ведь здесь никогда не было сторожа, – но папиросу все-таки дал. Сторож попыхал и отдал папиросу назад. Потом достал огромный раскладной ножик и начал махать им перед лицом Ивана Тимофеевича. Тот невозмутимо затянулся и бросив окурок на землю, раздавил его каблуком.

– Это не мое, – сказал он и зашагал к выходу из парка.

Сторож догнал его, сидя на облучке пролетки, запряженной парой гнедых и преградил дорогу.

Иван Тимофеевич накормил лошадей хлебными крошками из кармана и двинулся дальше к прудам. Сторож пошел рядом, декламируя Маяковского. Настроение испортилось окончательно.

Иван Тимофеевич схватил за шкирку сторожа и забросил далеко в пруд. После, приглушенного туманом бултыхания и слабых криков, наконец-то наступила тишина. Только комары еле слышно звенели стеклянными крыльями.

Крики птиц зловеще разносились над лесом. В шалаше, покрытом еловым лапником сидели двое: доктор в белом халате и шапочке и пациент, одетый по обычному. Доктор протер пенсне и сказал:

– Лечение страхом – новое прогрессивное направление современной медицины…

Кто-то снаружи неосторожно тронул шалаш, от чего тот весь качнулся. Доктор продолжал:

– Когда человек боится, он забывает о болезни, потому что страх за свою жизнь мобилизует все силы организма и концентрирует на спасении, человек забывает о своей болезни.

Летучая мышь влетела в шалаш и лизнула врача в щеку. На щеке выступила кровь. Врач достал носовой платок и приложил к щеке. Пациент сидел также задумчиво смотрел на ружье, лежащее в ногах. Доктор продолжал:

– Открываются внутренние резервы организма и болезнь неминуемо отступает.

Вблизи шалаша раздался многоголосый голодный вой. Пациент, тоскливо и жалко улыбаясь, сказал: