Егор Черкасов - Рассказывал дед Макар и другие рассказы

Реакция Егора!

«Мне было по-настоящему жаль его. Доживая свой век, он выгорел и не было ему места даже на том островке спасения для всего человечества, как религия и ее основы. Кто он мне был тогда? Учитель? Нет. Просто дед. Неприкаянный, одинокий, спивающийся, доживающий свое, дед. Таких много на моей земле: грешников и пьяниц при жизни, святых – после смерти. Жизнь для таких – мука. И это все за попытку найти ответ на проклятые вопросы, за желание просто жить по совести.»

Дед Макар умудрился высказать Егору практически всю свою Правду. Вот слова о героях и мотивации.

«У вас героев-то нет. Все поступки только за деньги. Умирают ведь бесплатно только за идеи. А у вас, еп-ти, как ее?.. мотивация! Во! Мотивацию вашу я видел в зоопарке. Нажмет обезьяна педаль, дают банан. Не хочет жрать, не нажимает. Умное животное. Но мы-то, Егорка, люди! Нельзя на этой, мать ее, мотивации жизнь прожить!»

О своей святости:

«Мне как-то Михайловна говорит: «Во сне ты мне, Макарка, приснился. Свет от тебя шел, как от святого!».

О зле:

«…научился человек отговорки придумывать всему грешному и злому, чтобы как-то оправдаться в жизни своей».

О грехе:

«Я думаю грех – это когда душу придавит. Стыдом придавит, тяжестью. Спать не можешь, кусок в горло не идет, свет не мил. Вот, это грех. Душа, значит, заблудилась. А то, что громко смеялся или девку любил, разве грех это?»

Об истории:

«А вы ведь все бежите, как угорелые, и старших не слушаете, книг не читаете, да историю горазды стали год от года переписывать – жить хотите с нуля, с себя то есть».

Такие короткие, емкие и правдивые – подобные выстрелам – мысли не обдумываются долго. Сразу приходят на ум и сразу «выдаются в эфир» потому что давно уже «вызрели» и живут в человеке постоянно. Ищут своего воплощения в словах. И когда воплощаются – их трудно оспорить.

Распознав в Егоре своего, дед дарит мальчишке гармонь и говорит:

«Играй, Егорка. Ты, видно, тоже, как и я, – дурак от природы».

Егор не отнекивается от «дурака», наоборот, с благодарностью вспоминает о наставничестве деда Макара:

«Макар много души в нас вложил. Мистика случалась порой: во сне он нам снился в одну и ту же ночь – разным людям, в разных городах».

Вспоминает наставленный и о том, как жил дед Макар перед смертью?

«Зла не делал, даже пить устал, телевизор закрыл тряпочкой и не включал больше. На его вопросы ответа в телевизоре нет. Словно понял в один момент, что смотреть ему больше там нечего. Часто все на лужайке сидел, да на небо смотрел, и глаза его голубые, на солнце выцвели, как ситчик. И чувствовал я в последнее время, что смотрел он не на нас, а в нас».

Как это «в нас»? Сквозь кожу что ли? Или – в наши души? Какими глазами? Не иначе, как глазами внутреннего человека – зрением, открытым в деде Макаре свыше.

Егора тянуло к этой необычности деда, к его рассуждениям и выводам, но объяснить эту тягу ребенок был не в состоянии. Повзрослев, он честно признается:

«Стал понимать я слова деда, когда намного старше стал. Когда столько всего сдуру наделал и от других огреб».

И подводит итог дружбы:

«Дедушка Макар теперь уже навсегда оставил след в моей памяти. След этот светлый и добрый. Отеческий. Вложил он мне, как будто часть своей души, доверил Слово свое, и ушел. А во сне улыбается, смотрит на меня глазами голубыми, ничего не спрашивает, потому что и так теперь все и про меня, и про все остальное, что мучило его, уже знает».

Даже по случайно выхваченным из текста этим цитатам, становится понятно, что дед Макар не простой деревенский пьяница и затворник. Избранный. И что избрание его предопределяет его задачу и его конкретную «праведную» работу в конкретном месте на земле.

А о том, что дед Макар все сделал, как должен был, свидетельствуют его явления в снах разных людей в светлых образах святого.

***

В финале моих размышлений встает третий вопрос.

Что делать Егору такому же «дураку от природы», как и дед Макар?

И получается, что он должен продолжать дедово дело. Уже в другом месте на земле, в другое время и другими средствами. Прислушаемся к тому, что Егор говорит о себе:

«Я распознал себя как некого молодого и амбициозного „писаку“. Писал „взахлеб“ и, как правило, на злобу дня. Давил своими рассказами на простецкие чувства тех, кто любил не шедевры литературы, а „чтиво“ в киосках Роспечати. Народ узнал меня и потребовал. Потребовал так, что многие литературные собрания в городе не обходились без моего участия. Мы снимали кафе для литературных чтений, я ездил по детским библиотекам, школам, да раздавал свой труд, то за деньги, а то и вовсе – бесплатно, не без умысла, конечно, а, чтобы Имя мое еще громче зазвучало».