Марина Алиева - Герой для зеркала

Луций же во всей той истории выглядел достойно от начала до конца!

Когда на суде огласили обычный для космолётчиков приговор – смертная казнь, или заведомо безнадёжный полёт, он встал, пожал плечами и выбрал полёт.

Многие тогда признались, что эта простота поведения подкупила, и крайне расположила их к осуждённому. Вот начал бы сам осуждать, разоблачать, открывать общественности глаза на то, что и так белыми нитками шито, и добился бы общественного вердикта, типа «Так тебе и надо!». Всем осточертело смотреть, когда кто-то тупо и безнадёжно прёт на систему. Но Луций в ответ на приговор только усмехнулся. «Вам бы, ребята, всем со мной туда, может и поняли, до чего вся эта возня ничтожна». И Марк, осознав эти его слова спустя годы, сразу понял – вот оно, его, Марка, личное спасение!

А тогда, в юности, прочитав о Бонеоновом судилище ещё во время учёбы, он просто почувствовал что-то, ещё до конца не ясное, и зачем-то принялся собирать о Луции всё, что ещё можно было собрать…

Марк усмехнулся этому воспоминанию и снова подумал – Судьба! Не получи он позже работу в ЦЭНТРе, шиш бы нашёл что-то большее, чем старые газетные статейки, по большей части состряпанные сенсации ради, потому как подлинные материалы о Луции начали уничтожать ещё во время суда над ним, но архивы ЦЭНТРа неприкосновенны! В худшем случае доступ к ним могли ограничить, а то и вовсе закрыть, но только не для Марка! Сам он уже тогда представлял особенную ценность всеми своими выкрутасами, и не только в отношении зазеркалья, но и фамильными, наследственными навыками, поэтому, не скрываясь ни перед кем, выразил желание ознакомиться со ВСЕМИ материалами дела о бомбе, и получил разрешение почти сразу, дав кучу подписок о неразглашении.

Но это уже была сущая ерунда, Марк и так не собирался трепать о мерзком деле на каждом углу. А вот Луций интересовал его серьёзно, и Марк как будто чувствовал, что свяжутся они намертво общим делом… А может и чувствовал, без «как будто», кто знает? В области подсознания он мог быть кем угодно, только не провидцем, здесь у него всё на уровне смутных ощущений, зато у Луция с интуицией и даром предвидения, прямо скажем, не просто прядок, а порядочище. Он и Зеркало это треклятое прям почуял, ещё когда бомбу ту взрывал! И не просто почуял, но и снимки той части космоса, где его почуял, сделал для доказательства! Но, кто ж уголовнику-смертнику поверит! Зато Марк, узнавая о нём всё больше и больше через стенограмму допросов, увяз настолько, что поверил. Причём, в его случае, не просто поверил, а УВЕРОВАЛ, как какой-то фанатик и повёл себя в полном соответствии с фанатично верующим – всех убеждал, уговаривал включить здравый смысл и требовать научных проверок!

Ух и натерпелся тогда!

Ему и пальцем у виска крутили, и уволить грозились, и запреты наложить на всё и вся, дескать будете такие разговоры вести, мы вас тоже того, привлечём, как подрывателя устоев, как пособника, как пораженца… Короче, всё собрали. Но тут возьми, да и приди от Луция сообщение о том, что в двух шагах от экзопланеты в созвездии Лебедя обнаружилась в тёмной материи прореха в виде «кротовой норы», в которую он, самоубийства ради, свой «Гермес» направил, но, простите великодушно, не погиб, а вылетел через «задний проход», (так паршивец и сообщил!), целёхонький, здоровёхонький, и Зеркало – вот оно – почти перед носом!

И снова все забегали.

Из ЦЭНТРа полетели ходатайства о помиловании осуждённого на смерть космолётчика Бонеона Луция, как искупившего величайшим прорывом в области изучения, как проявившего по собственному почину…, и прочее бла-бла. И про бомбу сразу забыли…

Да и чёрт с ней, не о бомбе речь. История вышла тогда преглупейшая, о ней тоже забыли, когда такие дела. Зато начали активно вспоминать, каким молодцом оказался Луций, когда решил рассмотреть то, что наснимал в космосе пока с бомбой своей возился. Да не просто рассмотреть, но и РАССМОТРЕТЬ! И не молчать, а даже на процессе, где решалась продолжительность его жизни, упрямо тыкать общественность носом в некие оптические эффекты, которые все поначалу сочли не стоящими внимания, и только он один уверял, что что-то там не то…

Многие потом говорили, будто и они удивлялись непонятным загогулинам на снимках. Говорили, что «нутром чуяли» несообразность но всегда ведь хочется всё непонятное либо отрицать, либо объяснить тем, что в мозгу укладывается, и они бы, конечно, сами были бы не прочь высказать пару бредовых предположений, вроде тех, которые Бонеон озвучил на собрании руководства ЦУПа, но, положа руку на сердце, кому вообще, в ясном уме и твёрдой памяти пришло бы в голову, что все эти странные загогулины – свет далёких бликов на некоей изогнутой отражающей поверхности?!